Но когда Боб отыскал Пабло, сестра Карлотта сразу вмешалась и не дала ему поговорить с человеком, который спас ему жизнь куда раньше, чем это сделала она. Кроме того, сестра Карлотта наотрез отказалась рассказывать что-либо о «месте, где было чисто».
С того самого дня он потерял доверие к сестре Карлотте. Боб понял, что все ее поступки – вовсе не ради его блага. Она его использует. Но для чего – он пока не понял. Может, знай он всю правду, он сделал бы точно такой же выбор. Но она ничего ему не говорила. У нее были секреты от него. Как у Ахилла.
За те месяцы, которые она была его учителем, Боб отстранялся от нее все дальше и дальше. Все, чему она его учила, он запоминал, как запоминал и то, чему она его не учила. Он выполнял все тесты, которые она ему давала, выполнял хорошо, но старался не демонстрировать того, что усвоил помимо ее уроков.
Конечно, жить у сестры Карлотты было куда лучше, чем на улице, так что возвращаться к своему прежнему существованию у Боба не было ни малейшего желания. Но все равно сестре Карлотте он не доверял. Все время держался настороже, как в свое время в семье Ахилла. Тогда, в самом начале, когда он открыто плакал перед сестрой Карлоттой, когда открывался ей, не думая о возможных последствиях… Он считал тогдашнее свое поведение ошибкой, которую больше никогда не повторит. Жизнь стала лучше, да, но Боб не чувствовал себя в безопасности. Не чувствовал себя дома.
Он знал, что слезы сестры Карлотты искренние. Она и в самом деле любит его и наверняка будет тосковать, когда он уедет. В конце концов, он ведь был образцовым ребенком – спокойным, жизнерадостным, послушным. Для нее это значит, что он был «хорошим». Но для него это был единственный способ продолжать получать еду и знания. Он был совсем неглуп.
Почему она решила, что он боится? Потому что сама боялась за него? Значит, весьма вероятно, и ему есть чего бояться. Нужно быть предельно осторожным.
И с чего она взяла, что ему будет ее не хватать? Потому что она будет скучать по нему? Очевидно, сестра Карлотта даже представить себе не могла, что его чувства могут быть иными. Она нарисовала для себя некий образ. Как в игре «Представь себе», в которую она несколько раз предлагала ему поиграть. Наверняка вспоминала свое детство, те времена, когда росла в доме, где всегда была в избытке еда. Но Бобу, когда он жил на улице, не надо было «представлять», чтобы тренировать свое воображение. Он и так постоянно что-то придумывал: как добыть еду, как заставить принять себя в банду, как выжить в мире, где ты никому не нужен. Ему приходилось «представлять», где и как Ахилл расквитается с ним за советы, некогда данные Проныре. Приходилось «представлять» всякие опасности, ждущие за углом, например тех же хулиганов, только и ждущих возможности отобрать у него последний кусок. О, у Боба было богатое воображение! И ни малейшего желания играть в «Представь себе».
Он вел другую игру. Она занимала все его время. Давай-ка притворимся, что Боб – чудесный малыш. Притворимся, что Боб – это сын, которого в реальности монахиня иметь не может. Притворимся, что, когда Боб будет уезжать, он заплачет, а если не заплачет, значит боится своей новой школы, полета в космос или стесняется проявить свои эмоции. Давай-ка притворимся, что Боб любит сестру Карлотту.
И, однажды осознав все это, Боб сделал свой выбор. От того, во что она верит, ему ни горячо ни холодно. А ей необходимо верить во что-то. Так почему бы не дать ей это? «В конце концов, и Проныра взяла меня в свою банду не потому, что я был нужен, а потому, что в этом не было ничего плохого. Да, Проныра могла бы поступить именно так, как я сейчас».
