– Почему? Разве не все люди заинтересованы в том, чтобы истина торжествовала? Как может быть такое? – не сдавался Саймон.
– В мире слишком много людей, живущих неправдой. Зачем им истина? Они уничтожают ее при первой же возможности, но, прежде всего, они избавляются от ее носителя. Помни об этом. – Отан поднялся, присел на кровати и, кряхтя от натуги, потянул из-под кровати кованый сундучок, давая понять, что дискуссия окончена.
Старинный сундучок, потемневший от времени, с узорными металлическими углами… Саймон немедленно вспомнил, как увидел его впервые. Чего только ни рисовало тогда его живое детское воображение! Вот откидывается крышка, и комната освещается сиянием от драгоценных каменьев, которыми доверху наполнен этот загадочный сундучок. Или, быть может, он полон золотых фольконов? Эти мысли не давали покоя маленькому Саймону, и он все думал, повезет ли ему когда-нибудь заглянуть в этот чудесный сундук? Повезло. Заглянул. И это стало его величайшим детским разочарованием…
Однажды, сразу после занятий с Саймоном, старик Отан снял с пояса внушительный ключ от сундука, вставил его в замочную скважину и со скрежетом повернул… Откинулась крышка, малыш Саймон, затаив дыхание, вытянул шею, заглядывая через плечо Отана и пытаясь увидеть чудо… Но вместо чуда увидел какие-то палочки, бумагу, склянки, старые книги и что-то еще такое же старое, глупое и неинтересное. Разочарование было настолько сильным, что он чуть не расплакался тогда.
Саймон часто вспоминал эти мгновения. Пожалуй, это был его первый опыт, когда жизнь пыталась навсегда отучить его от веры в чудо…
Он помотал головой, стряхивая воспоминания и возвращаясь в настоящее. Тем более, в настоящем он уже знал, что эти «старые, глупые и неинтересные» вещи из сундука – истинная драгоценность. Пусть и не сверкают разноцветными огоньками, как дорогие самоцветы.
– И все же… – начал было вновь неугомонный юноша, пытаясь продолжать спор с Отаном.
– Хватит, ты затрагиваешь то, чего сам не можешь еще осознать, но при этом не говоришь о том, зачем на самом деле сегодня пришел, – довольно резко оборвал его Отан. – Я приметил, что под крыльцом лежит твоя сумка, а, судя по характерным звукам, где-то рядом привязана лошадь. Да и ты на удивление серьезен сегодня. Неужели ты вправду думал, что я не замечу? – усмехаясь в бороду, проговорил старик.
– Ну, я и впрямь подумывал, что ты настолько увяз в своих воспоминаниях и саде, что не заметишь, даже если вдруг пропадет вся деревня разом, – ответил Саймон уже в своей обычной шутливой манере.
– Почему не оставил сумку на лошади? – задал неожиданный вопрос Отан.
– Так мало ли, вор какой-нибудь проходить тут будет, конь-то ржать начнет, а вот сумку быстро срежут, и ищи ветра в поле!
– Мысль правильная, только вот уезжать собрался как раз единственный вор во всей округе, – уже не скрывая лукавой улыбки, проговорил Отан. – И запомни, есть много мест, где лучше и сумку, и коня держать не дальше вытянутой руки, – добавил старик уже серьезно и поманил юношу приблизиться к сундуку, который перед тем вытащил из-под кровати.
Юноша, поднимаясь, начал театрально кряхтеть, вздыхать и причитать о том, что ему не дают посидеть спокойно, явно копируя старика. Но, пытаясь изобразить шаркающую походку, запнулся о ножку стула и чуть не разбил голову о печь, грохнувшись плашмя рядом с ней.
