Грязный синий шарф почти полностью закрывал старую, в пятнах, шею, и он весь был пропитан кровью. Присмотревшись внимательнее, я заметил, что вся шея, от уха до подбородка, была в свежей крови. Темные струйки просачивались сквозь шарф, заляпав и без того многострадальное пальто. Каждый раз, чуть поворачивая голову, он болезненно морщился.
Я всегда испытывал смесь жалости и неприязни к таким людям, однако к Коле никакого негатива не питал. Я часто наблюдал из окна, как он приходил во двор со своим ранцем, вытаскивал оттуда бутылку дешевой водки, молоко и хлеб, которые покупал за деньги, выпрошенные у прохожих, прикладывался к бутылке беленькой, а затем подкармливал всех бездомных кошек и собак, в изобилии снующих по нашему району.
Большая часть этих животных не всегда были без крова. Просто люди наигрались со своими младшими братьями и решили, что жизнь на улице, вдали от хозяев, без еды и тепла – именно та забота, которой они должны одарить своих питомцев в ответ на их беззаветную любовь и преданность. Коля старался облегчить их жизнь, находясь на самом дне. Да, он алкоголик, и вероятнее всего, он сам виноват в своих злоключениях, но одного у него не отнять – сердца. А возможно, кто-то также выставил его из дома, как и его четвероногих подопечных.
Я старался помочь деду (возможно, конечно, и не деду, я не имею ни малейшего понятия, сколько ему лет), иногда давал ему пару булок хлеба или пачку дешевых сигарет. Каждый раз при встрече с ним мне становилось действительно жаль этого человека, который продолжал жить всем бедам назло. – «А ты о своей жизни ноешь всем и каждому». – «Кому всем? Кому каждому? Друзья давно остались за пределами моей зоны комфорта». – «Ну, мне плачешься вечно». – «А на что ты мне еще?»
Я достал из кармана пачку, заглянул внутрь, там оставалось не больше шести сигарет, и протянул ее Коле. Все равно новую придется покупать.
– Ты где это так? – я указал взглядом на заляпанный шарф. – Подрался с кем?
Коля попытался улыбнуться, но получилась лишь болезненная гримаса. Он суетливо достал сигарету из пачки и начал рыться в карманах в поисках спичек. Я протянул ему зажигалку. Благодарно кивнув, он подкурил, затянулся и, подумав, ответил:
– Да хрен знал бы его, – голос был простужен и скрипел, как очень старое колесо у повозки, – проснулся с утра, все вот… это самое… – После очередной затяжки он закашлялся, и схватился рукой за пораненную шею. – Я ж, это самое, ну с Валеркой-то вчера сидел, выпивал. Ну, Валерку же знаешь, ну и вот, ночь то ни хрена не помню, а утром – вот оно как. На дезинфекцию не одолжишь?
Я не претендовал на знание всех бомжей в округе, хотя о Валерке и слышал – еще один местный маргинал, но рана, видимо, была очень поганой, раз столько крови натекло. Удивительно, как можно о причинах такой травмы забыть. Хотя, с учетом того, как эти ребята пьют, и что они пьют…
– Ты бы врачу показался, что ли, Коль, – я бросил бычок в урну. – Вдруг заражение. Водка тут мало поможет.
– Лучше водочки то ничего не придумали, вот как, – он ухмыльнулся и чуть понизил голос. – У Верки-то такая же херня приключилася… денек, может, два тому назад. Эх… хорошая девка. Вот проведать сейчас пойду, это самое, она тама, на стройке вон, вишь… – Он махнул рукой в сторону здания суда, за которым была расположена стройплощадка, облюбованная всеми бездомными района.
