– Ты осмотрел? Были раны на его теле, на голове? – настаивала Зина.
– Осмотрел тщательно, буквально с лупой каждый сантиметр тела. Никаких травм на его теле нет. Ни ран, ни царапин, ни застарелых синяков или ушибов, или ссадин непонятного происхождения – абсолютно ничего! И голова не повреждена. Все чисто. Температура тела, правда, была несколько повышена, когда его привезли, а затем стала быстро понижаться.
– Насколько повышена?
– 37, 6.
– Ты снижал чем-то?
– Нет. Никаких препаратов не вводил. Как только он сел, температура тела стала резко понижаться. Сейчас 35, 4.
– Низкая. – Было понятно, что сейчас разговаривают врачи: коротко, скупо, резко.
– У больных ступором так и бывает.
– Тебе сказали хоть что-то? – Зина никак не могла прийти в себя.
– Абсолютно ни слова! Сказали только – приводите в чувство, оставили здесь на кровати и ушли.
– А следы сексуального насилия?
– Абсолютно никаких!
– Что же тебя смутило так сильно, что ты позвал меня? – задала вопрос Зина. – Кроме возраста, конечно. Кстати, его предполагаемый возраст до 12 лет?
– Я бы даже сказал – до 10. Но ему вполне может быть и 12. Ребенок плохо развит. Вес недостаточный для такого возраста. Что смутило, говоришь… Лечение! – честно ответил Андрей.
– А вот с этого момента поподробнее, – насторожилась Зина.
– Ты знаешь, что ступор лечится всегда в стационаре. В таком состоянии человек не может находиться в домашних условиях, он попросту умрет. Для лечения всегда применяют барбамил – кофеиновое растормаживание. Уколами возбуждают и активируют нервную систему. Ступор – это оцепенение всего организма, и важно вывести человека из такого состояния. Для нервной системы необходим толчок!
– Ты сделал уколы – и что произошло?
– Что-то страшное! Начались судороги и неконтролируемая рвота. Еле остановил. А ступор как был – так и остался! Нервная система не отреагировала.
– Это плохо! – Зина задумалась.
– Тогда я и подумал, что это не ступор.
– Да, похоже… Как будто что-то блокирует его нервные рецепторы.
– Вот поэтому я тебя и позвал.
– Анализы? – Зина, отбросив личное, снова заговорила как врач.
– Сделал. Кровь, все, что положено. Все в норме. Никаких посторонних веществ. Даже воспаления нет!
– Этого не может быть! Ты делал? – вспыхнула Зина.
– В лаборатории, – растерялся Угаров.
– Анализы подменили, – убежденно произнесла она.
– Ты думаешь? – Андрей нахмурился. Ему эта мысль в голову не приходила.
– Абсолютно! – Зина была непреклонна. – Абсолютно! Не может кровь быть нормальной в таком состоянии. Дай-ка я осмотрю его! Ведь ты меня только для этого позвал, да? – снова забыв, что врач, с подковыркой, по-женски спросила она, и Угаров отвел глаза.
Зина начала осмотр. Тело ребенка было на ощупь холодным. Страшно было видеть неподвижные, лишенные жизни детские глаза. Несмотря на то что она осматривала очень тщательно и долго, это ничего нового также не дало.
– Не знаю… – Зина застыла в задумчивости, – никогда не видела ничего подобного. Таких пациентов у меня еще не было! Но…
– Но – что? – сразу вскинулся Андрей, – у тебя возникла мысль? Говори!
– Ну, я помню, что читала в учебнике. Полностью устранить ступорозные состояния не удается. Особенно при кататоническом ступоре. Но… – запнулась она, боясь, что ляпнет глупость, и он тут же высмеет ее.
– Да говори же! – не выдержал Угаров.
– Скажу глупость, будешь смеяться, – Зина пыталась улыбнуться, но глаза ее не смеялись. Искреннее доверие или жестокая насмешка – с ним ничего не знаешь наверняка.
