Врач с начальником полиции быстро подошли к раненому. Медик прижал два пальца к сонной артерии, и встрепенулся:
– Инспектор, он жив, – и к фельдшеру с водителем, – быстро в носилки.
Русского переложили и бегом понесли к микроавтобусу.
Авелар почти вплотную подошёл к Рику.
– Почему не вызвали службу экстренной медпомощи, капитан?
– Я полагал, он мёртв… – Пенья спохватился, – вы на что намекаете, инспектор?
– Ни на что, – нехорошо улыбнулся Авелар. Тёмно-серые глаза буравят Рикарду. – Вы могли бы сами проверить пульс, или в академии военной полиции этому не учат?
От нахлынувшей ярости Рик не нашёлся, что ответить.
Инспектор развернулся и быстро пошёл к джипу. Пенья ненавидяще посмотрел вслед. Представил. Достаёт пистолет и выпускает всю обойму. Ненавистную спину в тёмно-сером костюме дырявят пули. Из ран брызжет кровь. Приятный запах пороха. Рик облизнул пересохшие губы.
***
Мощный, почти тропический ливень начался нежданно-негаданно. За окном стена воды, «дворники» едва справляются. Машины на московской кольцевой еле плетутся, увеличив дистанцию. Оранжевый свет уличных фонарей и красный – габаритов и стоп-сигналов ползущих впереди машин причудливо растекаются по стеклу с ручейками воды.
Григорий Алексеевич не спеша свернул в посёлок. Включил дальний свет. Извилистая двухполосная дорога не освещена практически до посёлка. Почему жители не настояли на установке фонарей на всём протяжении? Непонятно. Дорога хорошая – гладкая, без выбоин. Крупные капли колотят по стеклу, капоту, крыше. Он с супругой возвращается с концерта. Ещё немного и дома…
Весь день Катерина не находила себе места. Сердце сжималось от дурного предчувствия. Дважды звонила мужу, несколько раз – Сергею. Номер сына не отвечал. Абонент вне зоны действия. Григорий Алексеевич просил супругу не беспокоиться. Серёжка на охоте, в сельве. Какая, к лешему, сеть в джунглях? Предложил вечером сходить в зал Чайковского…
– Ну что, прошла хандра? – не отрывая взгляда от дороги, погладил жену по руке.
– Немного… Но всё равно на сердце неспокойно, – Катерина шумно вздыхает.
Григорий Алексеевич бросает взгляд на приборную панель. Полпервого ночи. Ливень перешёл в мелкий дождь. Чёрный «гелендеваген», входя в поворот, набирает скорость. Свет фар выхватывает вылетающую на дорогу крупную рыжую дворнягу и в отдалении на чёрном мокром асфальте неясное белое пятно. Педаль в пол! Визг тормозов! Крик жены и удар о бампер. Собака отлетает куда-то вперёд и вправо. Джип резко гасит скорость. Антиблокировочная система действует отменно. «Мерс» застывает на обочине метров за пять до белого пятна. В свете фар пятно оказывается женщиной. Тело лежит на спине прямо поперёк дороги.
– Г… Гриша, эт… это мы её? – зубы жены стучат от ужаса.
– Нет, не мы, успокойся. Собака бросилась под колёса, – он слегка сжал руку Катерины. – Не выходи, я сейчас, – и вылез из машины.
Понюхал воздух, огляделся по сторонам. Никого, тишина. Подстава?! Возможно. Присел на корточки над телом. Молодая, лет двадцати, вряд ли больше. Спутанные, длинные рыжие волосы в тёмной лужице. С виска на асфальт тянется полоска. Кровь? Тёмно-зелёные глаза, не мигая, глядят в чёрно-серое дождливое небо. Руки и ноги раскинуты в стороны. Подол длинной ночной рубашки задран до середины бёдер. Почти прозрачная от воды ночнушка облепила стройное тело и выдаёт отсутствие нижнего белья.
