Наконец, Мохон свалил его на колени. Он попытался встать и не смог. Конец был близок. Борк ждал последнего удара, следя за Мохоном окровавленными глазами. Мохон подходил уверенно и медленно, упиваясь обречённостью врага. И вдруг он споткнулся. Его повело в сторону, и он едва удержал равновесие. Остановился и потёр лоб. Порошок! Он, наконец, подействовал! Борк сначала боялся поверить, но убедился, воспрянул духом и, собрав все силы, ударил троглодана головой в живот. Мохон отлетел к барьеру и лежал, раскинув руки. Его нижние рёбра, наверно, были сломаны, он дёргал головой и даже не пытался подняться. Борк на коленях подполз к нему и схватил за горло. Зрители сначала притихли (настолько неожиданной была развязка), а потом разразились радостным рёвом. Это был триумф Борка. Он откусил у Мохона большой коготь в качестве трофея и кое-как поднялся на ноги, чтобы принять троглоданскую цепь. Его шатало, несколько солдат из его отряда бросились к нему и торжественно унесли с арены.
Выборы троглоданов закончились далеко за полночь, потому что количество отрядов приближалось к двадцати. Восемнадцать новых и старых, сохранивших свои полномочия, троглоданов принесли офицерскую присягу наместнику. Ещё неделю солдаты терпели тесноту, пока готовился к походу огромный обоз. А шестнадцатого октября армия двинулась.
Грязь. Дождь. Холодный ветер. Унылая степь кругом. Низкие серые тучи. Серая даль. Серая дорога под ногами. Жалкая вереница мокрых деревьев по краю дороги. Гниющие листья.
Медленно движется по дороге армия зла. Разбрызгивая лужи, размазывая грязь, плюясь и ругаясь, натыкаясь на спины передних, падая под ноги задним, обсасывая припрятанные кости, бросая злобные взгляды на командиров и тоскливо оглядывая дали, кутаясь от ветра или подставляя потные шеи моросящему дождю, страдая от усталости и неистребимого голода, с ненавистью ко всему миру шагают сотни троглодитов. У Малиновой Пади армию нагнали городские вороны, их было так много, что они закрыли полнеба своими чёрными крыльями. Здесь же дожидались волки, сбежавшиеся из окрестных степей в надежде на богатую добычу. В этом маленьком чудесном лесочке троглодиты устроили долгий привал. А когда они ушли, Малиновой Пади больше не стало: остались только пеньки, кучи золы, яма не месте родника, у которого не нашлось столько воды, чтобы хватило всем жаждущим, и разорённый, стоптанный малинник, в котором по-осени ягод и быть не должно, а всё-таки надо было. Ночью огласилось это место скорбными криками какой-то птицы, чудом оставшейся в живых. Долго кричала птица, призывая кого-то, а потом улетела в луга, оплакивая свой потерянный мир.
Троглодан Борк пересчитывал своих солдат на каждом привале – ему это доставляло удовольствие. Это было и полезно, чтобы знать, на сколько голов уменьшился отряд за время похода. По дороге троглодиты то и дело грызлись между собой, оставляя на обочине упавших сородичей. Если те не могли подняться, их полагалось добивать. В конце колонны мертвецов собирали и складывали на повозки. В Малиновой Пади солдаты чуть не убили Гхона, которого Борк назначил хагантом, как обещал. Но быть младшим офицером у троглодитов – опасная должность: заставить подчиняться их можно только силой, и горе тому хаганту, который окажется слабее своих подчинённых. Так и произошло с Гхоном.
– Я должен наказать кого-то, – сказал Борк провинившимся солдатам. – Ты. И ты. Что мне с вами сделать? Ну, что скажете?
