* * *
Тут дверь открылась, и звонко цокая каблучками, Эллочка внесла на подносе 2 чашки горячего ароматного кофе. Девушка она была симпатичной. Стройной, высокой, волосы её были аккуратно уложены. На Эллочке красовалась строгая юбка и блузка с коротким рукавом.
Она продемонстрировала Толику свою белоснежную улыбку «Мой знакомый – стоматолог!», поставила поднос на столик, и удалилась.
– Уй, йо! – выдал Толян, и, наклонившись ближе к служащему прошептал, ему вполголоса:
– Давно она у Вас работает?
– Недавно, вообще-то первый день, она новенькая!
– Заметно, что не старенькая! Слушай, мужик, одолжи мне её на вечер, я твоей фирме среди наших братанов потом такую рекламу сделаю!
– Не могу, – вполголоса захихикал служащий. – Мы не раздаём наших сотрудниц! К тому же меня босс убьёт!
– Если будет надо, я его сам убью! Да ты расслабься, я пошутил! Ха-ха-ха! – заржал Толян своим басистым смехом.
* * *
За кадром зазвучал Шпионский джаз.
Дверь таинственно скрипнула, и в комнату вползаю я, в сером плаще, шляпе и чёрных очках, и с огромной лупой в руках, что-то подозрительно бормоча себе под нос.
– Э—э… – хотел было что-то спросить служащий. Но я его опередил.
– Молодёжное Детективное Агентсво «Самсон»… Всегда в работе! – не отрываясь я достал, показал, и тут же убрал удостоверение.
Обследуя пол миллиметр за миллиметром, я полз дальше, пока не уткнулся носом в ботинок служащего.
– Но послушайте!.. – снова попытался он.
– Нет, это ты послушай, парень! У тебя неприятности! – резко выпрямился я, наставив на него большую линзу. – Я расследую это дело уже 5 минут, и я доведу его до конца!
Потом для виду поизучав увеличенный нос служащего, я в чём—то убедился, и торжественно воскликнул: – Ага!!!
– Что, ага?! – испугался тот, схватившись за свой нос рукой.
– Ага, это значит, что ты Боб Стриженный, известный также под кличкой Лысый Фасоль!
– Какая ещё фасоль?! Я не вегетарианец!
– Отпираться бесполезно, Боб. Все улики против тебя. Я изобразил на лице полицейскую улыбку «Мы подружимся!», достал большой плакат с фотографией и надписью «Разыскивается», и вверх ногами приставил к служащему.
– Одно лицо!
И обратился к Толяну:
– Правда, похож?
– Ну, м-м… у—гу… – вроде бы со мной согласился тот.
– Вот! – говорю. – Даже он понимает! Боб, сдавайся! Твоя песенка спета!
– Какая ещё песенка?! – окончательно свихнулся служащий. – Я вообще петь не умею! У меня даже слуха нету! Да Вы посмотрите на свой плакат! Тут изображён вовсе не я!
– А кто? Пушкин Александр Сергеевич?
– Нет! Это вообще… Это даже не мужчина! Это женщина! – он перевернул плакат, посмотрел внимательно, – Это… Катя! Моя жена!!!
– Стало быть, Вы признаёте? – спросил я прокурорским тоном
– Что признаю?! – заорал служащий. – Что с ней? Что с моей Катюшей?!
– «Расцветали яблоки и груши…», – подвёл итог Толик. – По—моему, всё ясно…
– Успокойтесь, – проговорил я отстранёно. – Могу Вам сообщить, что в морг… в реанимацию… в больницу с переломами… – я выдержал паузу. – Ваша жена не поступала!
Служащий облегчённо вздохнул, и потянулся к графину с водой.
– Но… – внезапно продолжил я.
– Говорите! Я должен знать всю правду!!!
– Но… она без Вас очень скучает!
– Да, – захныкал он. – Это я виноват! Я всё время на работе! Мало уделяю ей внимания! А она там одна сидит дома и скучает! Так больше не может продолжаться! – он решительно стукнул кулаком, выпил из стакана воду. – Всё! Я ухожу! Скажите боссу, что я увольняюсь! Давно надо было это сделать! Копию заявления я пришлю ему в понедельник!
