– Ваши сабли и револьвер, конечно не причинят ему никакого вреда, но будем надеяться, смогут, на мгновение, его задержать. Господин Штютнагель, вы когда-нибудь стреляли из этой вашей антикварной пукалки? – спросил он у здоровяка.
– Ну… Вообще-то нет, – признался Штютнагель.
– Что ж так я и думал. Если чудовищу удастся проникнуть внутрь, наши жизни окажутся в страшной опасности. И не только жизни, господа, но и наши бессмертные души. На этих двух господ мы не сможем положиться, – он кивнул на смертельно-бледных и дрожавших пивовара с Маречеком. – На вашего денщика к сожалению тоже, господин барон.
Я взглянул на моего бедного Алоиса. Несчастный дурень был ужасно напуган и столь же пьян. Выпученные глаза и дрожавший подбородок свидетельствовали о полном параличе его воли. Лишь господин Штютнагель, сжимающий в одеревеневших пальцах свой пистолетик, выглядел пока ещё относительно вменяемым человеком.В конюшне по прежнему бесновались лошади, оглашая двор диким ржанием.
На какой-то момент я представил себе что там, в темноте двора, за закрытыми ставнями и задёрнутыми шторами сейчас стоит покойник, и прижавшись лицом к окну, пытается заглянуть к нам в комнату. Бр-р-р, мороз побежал по коже. Всё же хорошо что окна плотно задёрнуты.Да что со мной происходит? – разозлился я. Неужели я всерьёз начинаю верить в этот дикий бред. Мало ли чего могли напугаться лошади? Волков, например? Хотя, в этих местах, я давно ничего о волках не слышал. Но и что с того? Всякий кто имел дело с лошадьми, знает насколько пугливы эти животные.
Пока я собирался с мыслями произошло ещё нечто зловещее. Сначала начали дрожать в окнах стёкла, как будто от сильного ветра. Потом раздалось какое-то тихое и частое постукивание в оконные ставни, сопровождающееся скрежетом и царапаньем. Бруно тоже это услышал и резко направил в сторону окна своё ружьё. А постукивание и царапанье раздавались уже возле другого окна. Теперь звуки изменились и напоминали резкий скрип, словно снаружи чем-то твёрдым и острым водили по стеклу.
– Мертвец в окно стучит, впустить его просит… – побелевшими от страха губами прошептал пивовар.
– Он ведь в окно может войти! – вторил ему господин Маречек. – А после он всю кровь из нас выпьет, на части нас разорвёт.
– Не трясись, Ян, – сказал Штютнагель, сам едва живой от страха. – Окна фрау Магда святой водой окропила, мне Гюнтер сказал. Так-что через окно ему точно не войти. – Между-тем, пивовар лихорадочно листал свой молитвенник, пытаясь отыскать очередную, отмеченную отцом Бернардо, молитву. Но руки у него так сильно дрожали что он долго не мог открыть нужные страницы.Затем снова наступила гнетущая тишина. Все молчали в ожидании чего-то ужасного словно уже находились в преддверии ада. Несколько минут ничего не происходило, тяжело выдохнув Бруно опустил своё ружьё.
– Он ушёл? – с робкой надеждой в голосе спросил Маречек.
– Не думаю, – Бруно продолжал вслушиваться в ночную тишину. – Просто так они не уходят. А до рассвета ещё очень далеко. Ещё две минуты прошли в полном молчании. Было слышно что лошади в конюшне немного успокоились.
– Он ушёл! Точно ушёл! – облегчённо вздохнул Алоиз и тут же потянулся к бутылке с наливкой. Наливая, он изрядное её количество пролил на стол, так как руки его совсем не слушались.
– Так.. ну, да… – Бруно тяжело опустился на стул и прислонил ружьё к стене. – Если ты, парень, прав значит мы спасены, – улыбнувшись кивнул он Алоису. – Может быть всё и обойдётся.
