– Расскажите подробнее, что видела ваша сестра? – попросил Соловьев.
– Она часто по ночам видела волков, бродящих вдоль ограды. И несколько раз на территории участка. Как они могли попасть в сад – непонятно. Я прошла вдоль ограды – в ней нет никаких повреждений. Между прутьями решетки пролезть невозможно. И я видела собачьи следы. Может, и волчьи, я не разбираюсь в этом.
– Вы сами их видели? – уточнил Соловьев.
– Да, они были вдоль ограды и в саду. Но днем была оттепель, и все растаяло. А я не сообразила сфотографировать их на мобильник. Сказала об этом Евгению. Он отмахнулся. Говорит, вдоль леса соседи с собаками гуляют. В полночь? Что-то мне не верится…
– Сколько собак вы видели?
– Вроде двух. Но точно не скажу. Я очень испугалась. Может, это и правда были волки? Я не знаю.
– Что еще видела ваша сестра?
– Еще она видела повешенного на дереве. И свет в лесу. Призрачный свет, как она говорила. Ей было очень страшно.
– Она рассказывала об этом мужу?
– Да. Но он считал это игрой воображения.
– То есть он ничего подобного не видел?
– Все это происходило, когда он не ночевал дома. Уезжал по делам. У него строительный бизнес. Он много ездит по области и в соседние города.
– Рогулин, верно? Мне говорил о нем Афанасий Николаевич.
– Да, Рогулин Евгений Павлович. Мне кажется, сестра и пить начала именно от страха. Домработница уходит в семь вечера и Марина оставалась одна. Дом огромный, большой участок. Мне бы тоже было там неуютно. Особенно ночевать одной. Хотя у них и есть охранная система, и поселок охраняется, но не от всего можно защититься… – задумчиво произнесла Рита.
– И в огромном доме со всем справляется одна домработница? – удивился Соловьев.
– Остальная прислуга приходящая. По мере необходимости. Садовник, уборщик бассейна, разнорабочий. Раз в неделю приходят из клининговой компании, проводят в особняке генеральную уборку.
– Откуда вы это знаете, если были в доме сестры всего пару раз?
– Я же сказала – домработница очень говорливая. И еще, меня неприятно удивило, что тело сестры кремировали. Евгений сказал – это ее желание. Никогда в это не поверю. Она вообще не думала о смерти, и уж точно не стала бы давать распоряжения как ее похоронить.
– Все в жизни меняется. И характер людей тоже. Вы сами сказали, что нечасто общались с сестрой.
– Да, но я знаю ее. Она безумно любила себя. И уж тем более не додумалась бы до кремации. Не в ее это стиле. Я уверена – не стала бы она думать о подобных неприятных вещах.
– Вы предполагаете – ее кремировали чтобы что-то скрыть?
– Уверена. Может, ее отравили?
– Вы подозреваете мужа сестры?
– Не знаю, – замялась Рита. – Они последнее время часто ругались. Спали в разных спальнях. Он на втором этаже, она на первом. Могли во время вскрытия что-то пропустить? Яд, например?
– Не думаю. Но уточню. На лицо был сердечный приступ, – Соловьев достал из ящика стола лист и протянул его Рите. – Это заключение патологоанатома. Переслали утром.
Оперативно работает Соловьев. Очевидно, полковник в отставке Стрельцов все еще имеет в своих кругах немалый вес.
Рита внимательно прочитала бумагу. Собственно, в ней говорилось только о том, причиной смерти был сердечный приступ. Про анализы на выявление ядов ни слово.
– Так яды и не искали, – вернула она бумагу Соловьеву.
– Нет. Было очевидно, что сердце отказало.
– Теперь повторные анализы провести нельзя, – усмехнулась Рита. – Эксгумировать нечего. Очень удачно моя сестра дала распоряжение о своей кремации. И ничего не докажешь. И не проверишь… – вздохнула она.
