– Это – чай? – Алекс сделал еще одни глоток. Ощущение было, будто позвоночник продрало ёршиком. – А из чего?
– Из чая, – посмеиваясь, ответил дедок. – Из зеленого чая. Благодарю вас, это была прекрасная чайная церемония, – он склонил голову, приложив руку к груди. – С терпким вкусом долга, бодрящей свежестью верности и горькой ноткой отчаянной любви. После такого нестрашно и встретить смерть.
– М-может, всё же лучше массаж? – совсем запутавшись в происходящем, предложил Алекс.
Дедок тихо рассмеялся.
– Массаж однозначно лучше, – согласился он и повел рукой в сторону стены.
Панели разъехались, открывая вид на еще одну часть садика. Там, в тени дома, журчал небольшой фонтанчик. Ну, как фонтанчик… Водопадик, скорее. Вода стекала по столбику из камней в небольшой прудик, берега которого окаймляли камни и зелень. Короче, отпадный водопадик. Алекс с трудом перевел взгляд обратно на дедка. И непроизвольно вернулся к водопаду. Детектив взял в руку пиалу и снова сделал глоток. Пляжи, пальмы, шикарные отели и рядом не стояли с этим тихим домиком с маленьким отпадным водопадиком. Здесь, именно здесь был отдых. Покой и умиротворение.
Алекс поставил пиалу на стол и почтительно поклонился верхней частью корпуса.
– Кэндзабуро Мисима, – представился дедок.
– Алекзандер Коллингейм, – ответил ему детектив.
– Разоблачайся, самурай, – массажист указал Алексу в сторону расстеленной простыни.
– Почему вы называете меня «самураем»? – спросил детектив, осторожно вставая с пяток – ноги слегка затекли.
– У тебя тело воина, – ровно ответил массажист. – Взгляд воина. Как ты зарабатываешь на жизнь?
– Секьюрити, – с честным видом сорвал Алекс.
Если Чжан Ли может соврать про свое имя, то Алекс Коллингейм – про свою профессию. Вообще-то он планировал представиться лоховатым охранником, у которого мозг переродился в мускулы, а в пустоте черепа разрослась лобная кость. Но под проницательным взглядом лже-джапаниза Алекс робел, как подросток перед директором школы, поэтому врать старался правдоподобно.
– И работа самурая – охранять своего даймё.
Что такое «даймё», детектив не знал, но по смыслу было нетрудно догадаться. Коллингейм снял футболку и шорты и повесил их на крючки, прикрепленные к стене. Оставшись в одних плавках, он сел на простынь.
– На живот, пожалуйста, – попросил массажист, и Алекс улегся.
«Подушка» была не просто в цвет дерева, она была из дерева. Грудь и бедренные кости выразили недовольство жесткостью ложа. Массажист твердыми пальчиками стал ощупывать пациента. Местами болезненно. Коллингейм тяжело вздохнул.
– Вы, Алекс, много времени проводите сидя, – сурово сказал Мисима-Чжан, и детектив напрягся в ожидании разоблачения. – Вам необходимо спать на твердом, чтобы дать возможность позвоночнику восстановиться.
Разговоры о работе в данный момент не способствовали душевному равновесию, поэтому Коллингейм постарался перевести тему.
– Мисима-сан, – начал он, – у вас удивительный дом. И сад. Наверное, непросто было создать такое?
– Владелец курорта – мой давний клиент, – поделился массажист. – Когда я поделился с ним своим желанием уйти от суеты, он предложил мне место здесь. – И чуть нараспев процитировал: – «Голодный ветер Ищет лист сухой средь скал. Нет жизни в камне».
Алекс не относил себя к романтичным особам. Наоборот. А уж поэтичным юношей он не был даже в те времена, когда был юношей. Но почему-то при словах лже-Мисимы словно увидел себя на Гедеоне, где среди небоскребов нет места не то что жизни, даже сухому листу.
