– Хорошо. Я постараюсь узнать. Но номер она сменила и я её не видел давно. Может, уехала.
В камере мысли становятся громче физической боли.
– Эй, маньяк. Подойди, – шипит Ворон. Он главный тут.
Подхожу к столу, где собрались все сокамерники. Всего их пятеро. Он сидит во главе стола, потягивая сигареты, которые передал мне друг. Я же не заглянул в сумку от слова совсем. Кусок в горло не лезет. Все мысли заняла женщина с белокурыми локонами.
Молча сажусь.
– Рассказывай.
– Что рассказывать? – равнодушно интересуюсь.
– Всё. С самого начала. А то заебались мои парни тебя резать да колоть. Ты кремень. На психопата не похож. Соответственно, и на маньяка не тянешь. С твоей рамой девки, небось, сами на член прыгали. Нахуя их душить?
– Ты наблюдательный, – не пытаюсь язвить я.
– Я жду твою версию.
– Версия моя проста. Подставили меня. Хочешь верь, хочешь – нет. Мне похуй.
– Не дерзи, мальчишка. Раз я спросил, значит, хочу узнать, как ситуация с твоей стороны выглядит, – как для главного тюремной касты он слишком интеллигентен.
Рассказываю всё, что помню. Меня никто не перебивает. Один из авторитетов протягивает пачку сигарет и спички. Оказывается, их тут несколько человек правит. Авторитеты, мать их. За столько времени ещё не привык.
Закуриваю, давая понять, что рассказ окончен.
– Красиво оформили. На счёт спермы твоей, есть версии, как так вышло?
– Единственная версия, так это то, что результаты – подделка. Больше вариантов нет.
– Мы помозгуем. Будешь должен.
Не понимаю, зачем им об этом мозговать, но решаю не уточнять.
Вся надежда на Екатерину.
Конфликт с сокамерниками исчерпан. Я впервые за долгое время крепко засыпаю. И снится мне моя Ева. Я просыпаюсь несколько раз за ночь с одним и тем же вопросом.
Почему же ты так поступила?
Ещё несколько дней проходит как в тумане. Единственным лучом света есть мысли о Екатерине. Если она сможет говорить, то, возможно, дело вернут на пересмотр. Хотя, я бы на это не надеялся, ведь против меня неоспоримые улики. А её дело могут не связать с моим.
– Маньяк, иди сюда, – слышу голос Ворона.
– Садись, ешь, – говорит второй, Карим.
– Спасибо, не голоден.
– Я сказал ешь. Ты под подушкой, что ли, хранишь нычку? Не жрал уже два дня. Ешь!
Без особой охоты беру бутерброд и начинаю есть. Запиваю чаем. Желудок стягивает неприятными спазмами, но я продолжаю жевать. Эта боль – ничто по сравнению с тем, как извращенно со мной играет моё же сознание.
– А теперь слушай. По моим данным, сперма, которую обнаружили на жертвах, действительно твоя. Но сюрприз в другом. Время смерти некоторых девчонок не совпадает с её свежестью, так сказать.
– Перефразируй, – я не совсем понял, к чему он клонит.
– Сперма твоя типо старая или как это сказать.
Карим добавляет:
– И она только во рту. В желудке её нет. Это странно. Сечёшь?
Ева
Город встречает тихой солнечной погодой. Тёплые лучи приятно щекочут кожу. Я выхожу из машины, осматриваясь по сторонам.
Пётр, мой бывший опекун и муж Валентины, помогает разложить коляску и достаёт чемоданы.
Я уговорила Иру не ехать за мной. В её положении трястись по бездорожью не лучшая идея.
Она уже стоит у парадного, такая красивая и улыбчивая.
Поднимаю дочку на руки и бегу к подруге.
– Ирка, – обнимаю свободной рукой, – я так соскучилась!
– Привет, мои девочки! А кто тут красивый такой, – она щебечет к дочери и та будто светится, забавно смущаясь. Тянет ручки к подруге, но я не позволяю Ире взять её, так как Лика весит уже около 10 килограмм.
