Тени Шаттенбурга - страница 38

Таких Девенпортов Микаэль знал хорошо – выходцы из простонародья, они всю жизнь мечтают о лучшей судьбе: девочки видят себя принцессами, мальчишки – победителями драконов. Обычно жизнь их быстро вразумляет: глазом моргнуть не успеешь – родители уже со сватами сговорились или сами сватов заслали, и вот уже пятеро детей стучат по столу ложками, а ты от зари до зари ходишь за плугом, поднимая скудную землю. Тут уж не до сказок: было бы в доме тепло да хлеба краюха, а о большем и не мечтай.

Но случается, не хочет человек мириться с судьбой, стремится сломать ее через колено, пока она его не сломала. Иные кончают на плахе, иные помирают в придорожной канаве, но есть и те, кто зубами выгрызает себе другую долю. У такого не стой на пути: простолюдинов они на дух не переносят, ведь те напоминают им не о том даже, от какой судьбы они ушли, а о том, какую цену заплатили за это.

– Зачем вы здесь? – спросил наконец француз. – Что вам нужно в городе – тебе и твоему инквизитору?

Микаэль выдержал паузу.

– Разве не знаешь?

– Видит Бог, до сих пор мне не было до этого никакого дела. Я служу барону, и забивать голову чужими вопросами мне незачем.

– Однако теперь интересуешься.

– Приходится, – Девенпорт, и без того мрачный донельзя, нахмурился еще сильнее. – Ну так зачем?

– Горожане воззвали к Святому престолу – мол, чудовище напало на детей, – ровным голосом ответил Микаэль. – Инквизитор здесь, чтобы разобраться.

– Чудовище, значит, – протянул капитан. – Ну-ну…

Нюрнбержец пожал плечами и перехватил колун, намереваясь вонзить его в следующий чурбак.

– Не спеши, – француз приблизился на шаг. – Что за чудовище?

– У отца Иоахима узнавай. Я человек маленький – сказали охранять, вот и охраняю.

Разговор ему был неприятен, и он понимал, что наемник это чувствует.

– Слушай, ты… – Оливье вдруг оказался совсем близко (а в бою он, пожалуй, куда как опасен!) и прохрипел, брызжа слюной: – Как тебя там… Я с тобой по-хорошему…

«Да он же боится!» – понял вдруг Микаэль. Оттого и бесится, что страх одолеть не может. И боится не какого-то неведомого врага, а самой своей слабости. При мысли о том, что могло так напугать явно немало повидавшего капитана, ему стало не по себе.

– … а тут черт знает что творится! – страшно шептал Девенпорт. – Ты вот такое когда-нибудь видел?! Видел, я тебя спрашиваю?!

Дернув за края холстины, он бросил на землю содержимое свертка. Им под ноги упала обтянутая пергаментной кожей высохшая рука со скрюченными пальцами. Бригитта юркнула в дом, взвизгнули прачки, а проходящий мимо конюх выронил ведро с ячменем.

– Убери! – прорычал Микаэль. – Людей пугаешь!

У него и у самого мороз пошел по коже.

– Кого?! – вызверился Девенпорт.

Микаэль скривился. Конечно, такие как Оливье вообще мало кого за людей считают. Они и в города чаще входят, держа меч наголо, а не в ножнах: в правой меч, в левой головня. Со всеми разговор короткий: мужика увидел – голову с плеч, детей – в костер, бабу – разложить, и вся недолга… Он с трудом удержался, чтобы не сплюнуть капитану на сапоги.

– Людей, говорю, не пугай, – отложив колун, нюрнбержец завернул страшную находку в холстину и всучил наемнику: – На, держи. И проваливай. Нечего мне сказать, не больше твоего знаю.

– Как бы не пожалеть тебе об этом!

Девенпорт круто развернулся на каблуках и зашагал прочь. Микаэль, подождав, пока тот скроется за воротами, опустился на чурбак. Да, дела – чем дальше, тем мрачнее. Надо за отцом Иоахимом приглядывать в оба глаза. И Кристиану сказать, чтобы осторожнее был. Кстати, где он? Долго ходит за чернилами. Пойти поискать, что ли?