– Да-а, у тебя и иконы висят, и девушки фривольные, – усмехнулась Таня.
– Где? Ой! – смутился Данила. – Я понимаю, что грех, но ничего поделать с собой не могу! Думаю о девушках постоянно! Но ты такая чистая, такая невинная… – он протянул ладони, словно издалека с трепетом прикасаясь.
– Почему ты решил, что я чистая? Разве ты меня знаешь?
– Ты так выглядишь. Знаешь, ты чудесная девушка! Ангел! Можно я тебя приобниму? Слегка, за плечи.
– Зачем? Ну, можно.
Подошёл и, пыхтя, обнял.
– А поцеловать в щёчку можно?
– Не надо меня целовать!
– Не буду, не буду! Извини! – отстранился. – Я так грешен! Корю, корю себя. Бог меня накажет!
– С чего ты взял, что грешен? Разве плохо мечтать о женщине?
– Плохо, это очень плохо!
– Данила, но ведь это же естественно! Тебя таким, между прочим, создал Бог!
– Плотские побуждения надо обуздывать, только у меня никак не получается. Но ты простишь меня? Простишь, что я тебя… к тебе немного приставал?
Таня прыснула.
– Я тебя и не осуждала!
– Вот и хорошо, спасибо! Ты такая… – снова протянул дрожащие пухлые ладони, проведя ими по воздуху вниз. – Милая, скромная девушка! Подожди (засуетился), я принесу чай!
Ушёл, прикрыв дверь. Вернулся с подносом и, когда выставлял полные горячие чашки и сахарницу, рассыпал по столу сахар.
– Ой-ой! Что ж я такой неловкий!
Данила тыкался боком то туда, то сюда.
– Сейчас всё уберу!
И убежал за тряпкой.
Потом пили чай. Таня развернула пирожное; как ни старалась кусать аккуратно, низко наклоняясь над столом, крошки всё равно сыпались, пирожное ведь песочное!
– Я вот решила поработать журналисткой, – после чаепития сказала Таня, вспомнив, что на этой неделе собиралась, наконец, написать статью и отдать на проверку Полине. – Пишу на тему «Бедность и богатство». Ты согласен поделиться своими мыслями? И чтобы я отразила твоё мнение в статье с указанием твоей профессии, возраста, имени (без фамилии). Имя могу изменить, если хочешь!
– А какое мнение тебя интересует? – без энтузиазма отозвался Данила.
– Вот ты любишь шахматы. А работаешь на заводе. Почему бы тебе не посвятить себя полностью шахматам? Не отвлекался бы на завод и, глядишь, перестал бы проигрывать! Ведь за победы хорошо платят?
– Я не могу продвинуться в шахматах, потому что здоровье плохое. А ещё нет в Отоке хороших учителей, некому было меня научить в своё время. Да и сил не хватает, чтобы совершенствовать игру, поскольку вынужден работать на заводе.
– А ты не работай! Уволься! – настаивала Таня, расширив сверкающие глаза.
– Завод – это деньги и стабильность! Я не могу уволиться, – нахмурился Данила. – Если бы я бросил шахматы, то на заводе зарабатывал бы больше. А так: уезжаю на соревнования, беру отпуск без содержания. А с другой стороны, если бы я разогнался в шахматах, то отпала бы необходимость работать на заводе: на соревнованиях бы зарабатывал.
– Вот видишь! Порочный круг получается. Тебе надо выбрать одно из двух, и, моё мнение, надо выбирать то, что ближе к сердцу! Мне кажется, невозможно достичь успеха и денежного благополучия на нелюбимой работе.
– Богатство не самое главное в жизни, – Данила отвернулся, выдохнув через нос. – Неинтересная тема для разговора, и так всё понятно.
– А что понятно?
– Ну что… Карма, судьба. Дети не могут достичь большего, чем их родители. Давай лучше о другом поговорим!
– Давай… Только сначала мне бы по-быстрому записать твои мысли, пока не забыла! Не дашь ручку с листочком?
