– Вот злопамятная девица! – сказал Робби. – Да, я был неправ. Редчайший случай.
– Лёд действительно не мог таять, зато он мог кристаллизоваться, – уточнила Никки.
– Как лёд может кристаллизоваться? – не понял Дмитрий.
– Ледяное стекло имеет аморфное расположение молекул воды и существует только при очень низких температурах. Если такой аморфный лёд немного нагреется от реактора, то хаотично расположенные молекулы начнут перестраиваться в гексагональную решётку, – и вместо водяного стекла возникнет обычный лёд. При любой кристаллизации выделяется тепло, поэтому процесс перестройки аморфного льда поддерживает сам себя и перестает зависеть от нагрева реактора. Мы с Робби провели расчёты и показали, что после пуска реактора в подземном слое водяного стекла быстро возникнет огромная дыра. Сейсмики затопят Королевское плато, и большинство научных приборов Оберонских обсерваторий, рассчитанных на отсутствие вибраций, выйдет из строя или за пределы нужной точности.
Кто-то из Леопардов присвистнул и сказал:
– У меня родители работают на Обероне. Они там ходят в специальной обуви, чтобы не топать…
– И что же дальше? – поторопил Смит Джигич.
– Я стала думать – как предупредить об опасности, которая грозит Оберонским обсерваториям.
– Нужно было написать письмо в Космическую Службу! – влез парень, у которого родители работали на Обероне.
– Никто бы не прислушался к мнению школьника, – покачала головой Никки. – А время поджимало – реактор вот-вот должны были запустить. Поэтому я решила встретиться с руководством Спейс Сервис. Для этого пришлось даже выиграть Лунную Регату…
Стол зашумел и засмеялся.
– Да, – кивнула Никки, – я поехала туда в надежде побеседовать с коммодором Юром Грининым. Разговора не вышло, зато я получила возможность доложить свои расчёты на научном симпозиуме Спейс Сервис.
– Я видел твоё выступление по тиви, – прогудел Влад. – Мои родители не поверили, что ты первокурсница…
– Но как ты получила столько денег? – не вытерпел хозяйственный Дмитрий.
– Существует малоизвестный закон о выплате пятипроцентной премии тому, кто спас космическое имущество, застрахованное ООН… – сказала Никки. – Стоимость Оберонских обсерваторий, которые являются крупнейшим научным центром в космосе, составила пять с половиной триллионов долларов. Вот и всё.
– Вот и всё… – растерянно повторил Дмитрий и обернулся на друзей-Леопардов. Те сидели поражённые, с широко раскрытыми глазами.
– Страшные у тебя мозги, Никки, – сказала благоговейно Изабелла.
– Действительно, ей повезло, – задумчиво подытожил Влад, – просто повезло с головой.
Журналисты, конечно, раскопали, что невероятное богатство Никки оказалось законной страховой премией за спасение Оберонских обсерваторий. ООН и Спейс Сервис обменивались возбуждёнными нотами, но закон есть закон, даже если его следствие оказалось таким неожиданным. Чиновники ООН стали немедленно готовить законопроект, ограничивающий размер премии разумной, с их точки зрения, суммой. Но такое уточнение, даже спешно принятое, всё равно не имело бы обратной силы, и вознаграждение за спасение целого научного города на далёком спутнике Урана законно превысило все мыслимые пределы и исторические прецеденты.
Реакция Никкиных однокурсников была бурной и радостной – тех, кто смог пережить её успех. Принц Дитбит и остальные недруги Никки только багровели лицами и скрежетали зубами. Кто пытался раньше уязвить золушку Никки, сейчас прятался от королевы Николь или старался загладить вину, извиваясь всем телом.
