Кроме самих Вед важные элементы йогического учения присутствуют и в более поздних комментариях к ним, так называемых Упанишадах. Там же впервые вводится и сам термин «йога», который может трактоваться в очень широком смысле значений. Это и связь, и единение, и метод, и усилие. И вообще йога являет собой понятие настолько глобальное, что скорее это она оказывает влияние на значение слов, нежели слова способны определить всю глубину ее философского смысла.
Далее, если следовать в хронологическом порядке, о йоге нам повествуют тексты древнего индийского эпоса. Здесь, пожалуй, следует особо отметить Бхагават-гиту[7], часть Махабхараты[8], настоящего памятника восточной литературы. В нем, кстати, удивительно точно передана вся суть сложной индуистской философии.
И если Бхагават-гита представляет нам философию йоги, то ее методики и практики, пожалуй, впервые систематизировал, классифицировал и, если хочешь, разложил по полочкам в виде коротких сутр индийский мудрец Патанджали, живший во втором веке до нашей эры. Именно ему многие отдают почетное звание основателя йоги. И хотя заслуги его несомненны, все же награждать сего достойного мужа подобным титулом было бы не вполне правомерно.
К сожалению, сутры Патанджали не могут претендовать на полноту и всеобъемлемость. Это скорее зарисовки, некий план лекции, помогающий ученику легче запомнить преподносимый ему материал. Вот почему постижение йоги до сих пор невозможно представить без мудрого, а главное, духовно подходящего наставника. Конечно, с развитием письменности, с ростом культуры, образованности людей стали появляться многочисленные подробные комментарии, но я все же считаю, что роль учителя, непосредственного, личного наставника в процессе постижения йоги преувеличить невозможно!
Лекция получалась довольно скучной, формальной, но Козырев слушал очень внимательно, старался не упустить ни единого слова. Муса Бурхан прервался, вскипятил чайник и второй раз залил горячей водой ароматные чайные листья в большом белом заварнике. Воспользовавшись естественно возникшей паузой, его рассказ тут же подхватил Евгений Михайлович.
– Видишь ли, Арсений, как уже сказал наш уважаемый ачарья[9], вся культура Востока делится на две большие части относительно признания или непризнания авторитета Вед. Индуизм формально относится к ортодоксальным, или «астическим», школам, а следовательно, считает Веды священными, боготворными. Термин происходит от слова «асти», то есть «существует». А вот буддизм, напротив, авторитет Вед не признает, и, стало быть, принадлежит к категории «настика», что в переводе означает «не существует». Йога с теми или иными отличиями входит в основу обеих этих традиций.
Да и вообще, как бы там ни было, практически все многочисленные восточные философские школы, астические и настические, теистические или отрицающие влияние божественного начала, в основе своей более-менее точно придерживаются основных принципов, изложенных в йоге. Такие понятия, как «карма», «самсара», «мокша», типичны для любых индуистских учений, и понятия эти, в свою очередь, неотъемлемо входят в йогу. Поэтому если и существует что-то в восточной философии, что едино для всех ее направлений, то это, несомненно, именно она и есть.
Муса разлил чай по стаканам и вновь завладел словом:
– Зеленый чай. Самый что ни на есть индийский. Вторая вода ярче проявляет вкус. Только не вздумайте портить его сахаром! – последнюю реплику радушный хозяин произнес поспешно, заметив, что Арсений потянулся к фарфоровой сахарнице.
