– Кому не хочется жить? В Березове тоже жизнь. Считайте, что я вас услышал.
Их общение прервал металлический голос, которым капитан Яким извещал гостей теплохода:
– Уважаемые дамы и господа, через пятнадцать минут в музыкальном салоне на верхней палубе состоится церемония вручения подарков!.. Просим всех пожаловать в музыкальный салон!..
Добровольский и Есаул раскланялись и разошлись.
В каютах возбужденные гости примеряли перед зеркалами наряды, вешали на шеи колье, повязывали дорогие галстуки. В то же время на нижней палубе, в закутке, недалеко от кухни, матросы, закатав рукава, били головой о стену русалку. Ее рот был залеплен скотчем, васильковые глаза побелели от боли и ужаса, золотистые волосы слиплись от крови. Дюжие парни раскачивали ее, подхватив под руки, с гулом ударяли о железную стену. У русалки изо рта и из маленьких жабр за ушами брызгала кровь. Оглушенную наяду потащили на кухню, волоча по палубе липкий бессильный хвост. Шмякнули на черный противень, грудью вверх, так что виден был нежный дрожащий сосочек с бриллиантовым пирсингом. Повар в белоснежном колпаке и фартуке взял острый нож. Сделал русалке надрез от пупка до основанья лобка. Надавил – в подставленное блюдо жирно, густо потекла красная зернистая икра, переполняя сосуд.
В музыкальный салон, сверкающий дорогими породами дерева, в стеклянные двери входили гости. Жених и невеста встречали их у лакированного столика для подарков. Луиза Кипчак была в полупрозрачном аметистовом платье, лучистом, как хризантема. Ее матовые великолепные плечи, едва прикрытая грудь с бриллиантовым колье дышали силой и свежестью, пленяя взоры восхищенных мужчин. Франц Малютка блаженно улыбался, словно до сих пор не мог поверить, что ему досталась эта великолепная женщина, чья голая спина, обнаженные сильные ноги, несравненный живот с дорогим алмазом в пупке не раз украшали страницы гламурных журналов. Он стоял огромный, как истукан, на который натянули костюм дорогого шелка, расставленные ноги обули в остроконечные итальянские туфли, на каменную голову прилепили кудрявый чубчик, а в петлицу вставили пунцовую розу.
Подле них, чуть отступив, приветливо и властно улыбался Куприянов, комильфо, безупречно элегантен, одетый так, словно рекламировал лучшие дома моды, лучшие мужские одеколоны, светские манеры, высокий стиль, на который следует равняться всем, кто причисляет себя к элите и претендует на богатство и власть.
Есаул вместе с соратниками появился в салоне, оказавшись среди толпы, где мужчины и женщины с дорогими футлярами, затейливыми свертками наполнили обширный зал.
Вначале Есаул был окружен оживленными лицами, дорогими туалетами, ароматами тончайших духов и дорогих Табаков. Но постепенно стал чувствовать, что толпа вокруг него редеет. Люди, заметив его соседство, начинали отступать, теснились прочь, протискивались в сторону, ближе к Куприянову. Между ним и другими гостями проявлялись отталкивающие силы. Так, под воздействием тока, заряженные частицы перетекают от одного электрода к другому, обнажая и оголяя один, покрывая плотным слоем другой.
Он чувствовал на себе язвительные взгляды, ловил презрительные улыбки, слышал злорадные реплики.
– А он плохо выглядит, – заметил тощий, прокуренный господин в черной шляпе артиста Боярского. – Не сравнить с Куприяновым.
– По-моему, ему жмут ботинки, – хихикнул толстячок с лысиной Жванецкого.
