Через две минуты в руках Фулрии красовался очень пышный, яркий и пестрящий всеми оттенками осени венок.
Судья этого необычного конкурса стала проходить по кругу, оценивая творение каждого участника. Чей-то венок был маловат, чей-то и вовсе развалился из-за не слишком крепких сплетений. И потому никого не удивила победа Граус.
Подойдя к светлой, женщина надела ей на голову осеннюю корону и всучила камень с цветом ветреницы. Элсдаар, разглядывающая приз, казалось, даже дышать перестала. Фулрию очень забавляли ее несколько детский вид и простота, с которой та относилась ко всему, что видит. Эта наивность и искренность даже цепляли циничную Граус. Ровно до того, как к светлой не подошел маленький мальчик и не сказал:
– Извините, а вам очень нужен этот камень?
– А что такое? – Флявия присела на колени перед собеседником, готовая внимательно слушать.
– Просто… – было видно, что юнец сильно смущался, так как щеки покрылись ярким румянцем, – …я хотел выиграть этот камень для своей младшей сестры. Она очень расстроится.
– Правда? Тогда держи, – светлая, ни на секунду не задумавшись, протянула приз мальчику.
Тот некоторое время сомневался из-за излишне спокойной реакции Элсдаар, но в итоге забрал подарок и, робко бросив «спасибо», быстро скрылся в толпе.
– Ты серьезно?! Я для чего в этом конкурсе участвовала, белянка?
– Чтобы сплести самый красивый венок в моей жизни. Спасибо тебе, Фулрия, – ответила та, мягко улыбнувшись.
Благодарность светлой застала Граус врасплох.
– Ладно, неважно. Пойдем дальше, – несколько засмущавшись, скомкано ответила темная и прошла в толпу.
Флявия поднялась с брусчатки и, кивнув, проследовала за своей спутницей.
Выпив еще несколько кружек браста и даже неуклюже потанцевав под легкую и ласкающую слух музыку, девушки не заметили, как давно покинули площадь, заговорившись:
– …Мне начинает нравиться вся ваша…
– …Культура, – помогла ей темная.
– Культура! Такая прекрасная, богатая и всепоглощающая. И ты…
– Я?
– Ты можешь быть такой веселой и доброй. Почему ты не такая?
– Почему я не всегда такая?
– Да, – потупив взгляд, ответила светлая и оперлась на руку спутницы, чтобы не споткнуться об очередной выпирающий камушек, почесав руками брусчатку, как это было пару кварталов тому назад.
– Потому что моя жизнь – мой долг. И разговаривая с изменниками, трудно оставаться легкой и веселой, как ты.
– А разговаривая с Штадраутом?..
– Урсом Штадраутом, – поправила ее Граус.
– С урсом Штадраутом… Я ведь вижу, что твоя преданность далеко не плод твоего долга.
– Что за странные выражения ты выбираешь, беляночка?
– Какие есть. Офрх’дст, – пожав плечами, ответила Флявия.
– Чего?
– Это на языке древних. Означает «простите». И ответь на вопрос!
– Знаешь… каждый из нас хоть раз в жизни приходил к выводу, что лучше спрятать лишние эмоции и чувства куда-то в дальний ящик, чтобы никому не досаждать и ничего не портить.
Резко развернувшись на месте, Элсдаар схватила Граус за плечи и возмутилась:
– Что за бессмыслица?! Вы, смертные, даже не осознаете, что величайшая и, пожалуй, единственная ценность вашей жизни – эмоции. Только ради них вы и существуете. Долг дарит тебе и другим покой. Танцы – радость. Эти странные напитки – забвение. Вы зависите от эмоций.
– И?
– А это повод открыть ящик.
– Не думаю.
– Ты же не знаешь, а вдруг этот огонь не обожжет, а, наоборот, согреет?
– Меня умиляют твои наивные рассуждения.
