– Попробуйте сейчас ему об этом сказать, ни за что не поверит. Мы же теперь такие большие и самостоятельные! – со смехом сказал Поля.
– А ведь я тогда хотела тебя забрать себе на воспитание. Но твоя мама так и не решилась.
– И была бы ты сейчас городской девицей. Вся такая деловая из себя! – подытожила я.
– Не могу никак представить себя в Большом Городе. Здесь все кажется чужим и огромным. Огромные толпы людей суетятся и бегают куда то, – задумчиво сказала Поля, помешивая чай в удивительно красивой, тонкой работы чашечке.
– Точно. Как в большом муравейнике, – подтвердила я.
– Ничего, привыкнете. Через неделю-другую перестанете замечать эту толпу, – сказала Нинель.
– Как это? Правда? Почему это? – не верилось Поле.
– Балда, потому что мы сами превратимся в часть этой толпы! – сказала я, скосив глаза.
Хотя ни мне, ни ей совершенно не хотелось превращаться в часть этой сумасбродной толпы. Ну держись, Большой Город, я не стану одним из твоих муравьев!
– Ой, девочки, как я рада что вы приехали. С вашим появлением в квартире стало светлее и просторнее. Даже Антошка так не носился давно, – сказала Нинель, когда мы убирали со стола и стали раскладывать свои вещи.
Я скосила глаза на Полю. Да, трудновато будет ей объяснять, что мы в дальнейшем хотим сами снять квартиру и жить самостоятельно. Ну посмотрим, время покажет.
Нинель Сергеевна так и крутилась вокруг нас, пока не пришло время укладываться спать. Разве только не спела нам колыбельную перед сном, хотя я бы не удивилась, если бы такое произошло. Наверное, это очень тягостно, когда живешь в одиночестве, когда вокруг ни одной живой души, кроме собачки. Ее можно понять.
***
На следующий день, после завтрака мы решили приступить к генеральной уборке квартиры, несмотря на протесты хозяйки. Я засучив рукава протирала окна, в то время как Полина с Нинель доставали из ее старинного буфета всю антикварную посуду и протирали мягкой тряпочкой.
– Римма, дочка! Не высовывайся так, у меня сердце в пятки уходит! – беспокоилась Нинель.
– Не бойтесь, Нинель Сергеевна! Я очень цепкая, как обезьяна, не упаду. Вы не представляете, сколько раз в детстве я падала, когда с мальчишками по деревьям лазила. И практически каждый раз приземлялась на ноги, как кошка. Только один раз ушибла ногу, – тараторила я, синхронно протирая стекла с двух сторон так, что они звенели от чистоты и блеска.
– Я не представляю, как переживала тогда твоя мама, – сказала тетя Нина. Я промолчала, еще более остервенело протирая оконное стекло. Но как будто затылком почувствовала, как Полина сделала ей знак не продолжать эту тему.
– Тетя Нина, а что за это фотография у вас? – поспешно пыталась перевести разговор моя Поля.
– О, этой фотографии больше ста лет. Мои бабушка с дедушкой, с моим отцом и другими своими детьми? – начала охотно разъяснять хозяйка. – Это столовое серебро тоже мне досталось от родителей, я им теперь почти не пользуюсь. Разве только, когда приходят гости.
***
– У нее была какая-то невероятная любовная история, мне мама говорила, – сказала Поля, когда мы вечером вышли выгулять Антошку по скверику неподалеку от дома.
– Какая?
– Она всю жизнь любила только одного мужчину. Но он был женат. Когда она узнала об этом, не захотела разрушать семью. Но всю жизнь любила его, только его. Так и не вышла замуж.
– Не знаю, по-моему это глупо – посвящать всю свою жизнь человеку, который скрыл от тебя, что он был женат. Тебе не кажется? – спросила я.
