Указанная система формировала у нас самостоятельность мышления, поведения и принятия решений, ответственность за них. Она же помогала наставникам выявлять реальные идеологические качества слушателей, используя это в целях последующей подготовки.
При внешне кажущейся демократии нам не прощалось невыполнение учебной программы и правил поведения. Если слушатель «заваливал» какой-либо экзамен, пересдача допускалась только один раз. В случае повторной неудачи он, отчислялся. Аналогичная мера следовала за дисциплинарные проступки.
Не спасало даже наличие влиятельных родственников.
С учетом престижности учебного заведения, в нем имелось немало отпрысков руководящих партийных, советских и хозяйственных работников, крупных военачальников, дипломатов, а также руководящего состава КГБ СССР.
На нашем курсе обучались сын Шорникова* племянники Кузнецова,* Цвигуна,* Терешковой, а также некоторые друге.
При этом никакими привилегиями они не пользовались, и их статус в ВКШ определялся общепринятыми критериями, важнейшим из которых являлась успеваемость.
Помнится, на четвертом курсе племянник Терешковой завалил один из государственных экзаменов. Когда стал вопрос об отчислении, в Школу приехала знаменитая «Чайка».
В результате ему разрешили сдать экзамен повторно, но выпустили младшим лейтенантом.
Наиболее трудным для нас оказался первый семестр первого курса. Утром вставали в семь, делали зарядку на спортплощадке, умывались, завтракали и уезжали на занятия.
Трамвай, периодически звоня, катил по Шаболовке, справа проплывала в ажурном переплетении металла, главная телебашня страны, по тротуарам на работу спешили москвичи.
На конечной остановке выгружались, по подземному переходу выходили на Октябрьскую площадь и ныряли в метро, тогда еще не особо многолюдное.
По привычке держались сплоченной группой, стараясь не обращать внимания на разглядывавших нас пассажиров. Непривычными были для столицы военно-морские курсанты.
Однажды в вагоне встретили группу ленинградских, в черных фасонистых мичманках с крабами и четырьмя «угольниками» на рукавах бушлатов. Те смотрели на нас с явным удивлением. Первый курс, и все старшины. Не иначе ряженые.
Занятия длились до шестнадцати часов с небольшим перерывом на обед.
Столовая в школе была загляденье. Большой светлый зал со столиками на четверых, вдоль него длинная стойка раздачи и касса.
В меню несколько разновидностей салата, первых и вторых, всевозможная выпечка, фрукты и напитки. Цены как в московских столовых, но блюда вкусней и качественнее.
К залу примыкал чуть меньше буфет, где продавались различные бутерброды, колбаса, сыр, сигареты, кондитерские изделия и бутылочное пиво. Во время обеда потреблять его не возбранялось, но делали это, как правило, слушатели старших курсов.
Затем следовала самоподготовка, и к восемнадцати часам мы следовали в общежитие. Там ужинали и вновь самостоятельно занимались допоздна.
В головах стоял сплошной сумбур и мешанина.
Появились первые потери. Не выдержав нагрузки, в нашей группе подали рапорта об отчислении Юра Мамадалиев и еще два слушателя. Такое же отмечалось и в других. Все рапорта были незамедлительно удовлетворены.
И это при том, что нагрузка на нашем факультете была не самой высокой. На втором, где готовили контрразведчиков со знанием иностранных языков – восточного и европейского, учиться было еще сложнее.
