Через неделю после эпопеи с «днями повышенной добычи» Веденеев поручает мне организовать проверку городского комбината бытового обслуживания населения, кстати, довольно крупного.
Возглавлял КБОН некто Разин. Чтобы его представить, достаточно взглянуть на фото известного ныне актера Семшова. Как две капли воды, но наш герой много выше ростом. По городу Евгений Александрович передвигался только на персональной «Волге» и был в фаворе у «отцов города». На партактивах* он ни с кем из руководителей не здоровался и садился всегда отдельно, подчеркивая свою значимость.
При всем этом, возглавляемое им предприятие работало из рук вон плохо, а продукция коврового цеха, реализуемая в другие регионы и даже Среднюю Азию, постоянно вызывала многочисленные жалобы граждан. Именно с этим вопросом и предстояло разобраться.
Принял меня директор нехотя и для начала отказал в предоставлении документов по работе коврового, а также цеха вторсырья. К такому развитию событий я был готов и вручил ему подписанное прокурором требование о проверке.
Документ возымел действие, и меня провели в кабинет главного бухгалтера.
Там, в течение нескольких дней, пригласив «внештатника», я перелопатил массу всевозможных договоров, рекламаций, накладных, счет-фактур, а также других документов, из которых следовало, что в цехах воруют и притом по крупному.
Обращало на себя внимание то, что в течение нескольких последних лет ревизорами областного управления и городским КРО Минфина, это подразделение не проверялось. После доклада о результатах Веденееву, тот распорядился назначить ревизию финансово-хозяйственной деятельности всего комбината и привлечь к проверке сотрудников ОБХСС.
Спустившись к себе, я позвонил Касатонову и сообщил ему о поручении прокурора. А когда заканчивал печатать требование о назначении ревизии, в кабинете появился Виктор Иванович с объемистой папкой.
Мы поприветствовали друг друга, капитан уселся на стул напротив и сообщил что уже несколько месяцев они ведут оперативную разработку комбината и имеют ряд сведений о процветающих там махинациях. Затем ознакомил меня с содержимым папки. Это были копии документов, ряд из которых я изучал в бухгалтерии, агентурные справки, а также заключение по ним с целым рядом конкретных фактов различных злоупотреблений руководства предприятия.
Оговорив детали проверки, поднялись в кабинет прокурора. Он внимательно выслушал нас и внес ряд существенных корректив в предлагаемый план действий.
Первая – ревизия хозяйственно-финансовой деятельности комбината назначается прокуратурой.
Вторая – обеспечивать деятельность ревизоров будут сотрудники ОБХСС.
Третья – решение о возбуждении дела принимает он лично.
На том и порешили.
В течение следующих двух недель на комбинате вскрываются факты хищений не только в ковровом цехе, но также в других его структурных подразделениях. Судя по бухгалтерским документам и показаниям опрошенных сотрудников, прямое отношение к этому имеют Разин с главным бухгалтером. С началом ревизии он держится нагло и самоуверенно, демонстративно навещает горком с исполкомом, однако спустя какое-то время сникает и просится на прием к прокурору. Попадает, но уже по возбужденному уголовному делу.
А еще через несколько дней, местом пребывания Евгения Александровича становится камера СИЗО Артемовска.
Уже на первых допросах, которые ведет принявшая дело к производству Безродняя, Разин сознается в хищениях и заявляет, что совершал их для дачи взяток первому секретарю горкома Мозолеву и председателю горисполкома Ерыгину. Его признание было подобно взрыву бомбы.
