4
В протоколе № 1 совещания в ГПУ о проведении кампании по изъятию церковных ценностей было сказано: «Считать необходимым, чтобы ЦК разработал в срочном порядке тезисы для агитаторов и инструкцию для организации общественного мнения (письма благодарности от голодных губерний, отчеты сопровождающих маршруты представителей верующих, постановления прихожан церквей и т. д.)». Вся эта пиар-кампания была нацелена на то, чтобы слепить из Церкви образ врага. Нынешние чиновники управ и префектур творчески развивают технологии Ленина и Троцкого.
5
Реабилитация Церкви явно не задалась. «Программа‑200» совпала по срокам с начавшейся в стране антицерковной кампанией. О том, что совершается резкий разворот в отношениях с Церковью и переход к борьбе с христианским мировоззрением, православные доверчиво не догадывались, несмотря на явные и весьма зловещие признаки. Власть перед выборами зачищала и утрамбовывала политическую площадку. Церковь мешала – патриархальным отношением к проблемам семьи, образования, морали. Не поддавалась «оптимизации». Не верила в «креатив». И оказалась… непрофильным активом в государстве-корпорации.
Пробные шары в виде антирелигиозных выставок и публичного уничтожения икон (это делали художники-актуалисты под защитой истеблишмента) сменились уже категоричным по тону «письмом академиков», призвавших восстановить в стране «научное мировоззрение». Затем в СМИ была вброшена тема шельмования РПЦ МП и отказа ей в историческом праве на преемственность с дореволюционной Церковью. Общественность готовили к неприятию якобы происходящей «клерикализации страны». Наконец, дело дошло до антиклерикальных пунктов в предвыборной идеологии сторонников Михаила Прохорова – политической фигуры будущего, как его позиционируют на прогосударственных телеканалах.
Все происходило в лучших традициях советской кампанейщины. Церковный нейтралитет был использован властью во время передела собственности и в период отстройки «вертикали». Но сегодня, в эпоху «модернизации», он не нужен. Проект оформился, и мы в нем лишние. Интересы православного населения не совместимы с ролью России как сырьевого придатка и страны третьего мира с повальной наркоманией, ювеналкой, гендерной неразберихой и разрушением семьи. Наши интересы сброшены с повестки дня. Снова РПЦ превращается в классового врага, в «тормоз прогресса», в «реакционный элемент». Мы мешаем, потому что нас слишком много и у нас твердые социальные приоритеты (см. Социальную концепцию РПЦ). Отсюда оголтелая антицерковная политика последних полутора лет.
Примечательнее всего, что ленинские приемы антицерковной агитации вновь взяты на вооружение. Унизить, оболгать, придавить Церковь – важнейший пункт политической повестки. Большевики не захотели принять от Церкви помощь для народа и уничтожали духовенство от его имени. Что мы видим сегодня? На волне «декоммунизации» последних 20 лет Церкви пообещали частично восполнить то, что когда-то отобрали. Вернуть место в обществе и восстановить храмы, если уж нельзя воскресить расстрелянных пастырей. Но под напором либералов заявленная программа «600 храмов» втрое скукожилась, превратившись в «Программу‑200». И даже это подвергается саботажу. В бой против православных брошены отборные специалисты по информационным войнам. Старые опытные архиереи говорили мне еще год назад: если дадут построить 50–60 храмов – то и это будет невероятно!
