Я на всякий случай еще и следующий встретила. Докладываю шефу. Не знаем, что и думать: телефон в Варшаве не отвечает, мобильный тоже. Вечером звонит Кшиштоф и голосом больного говорит: «Анна, я немножко проехал, я в Москве». Короче, с ним в купе ехал армянин, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А Минск они просто проспали. Проводница не смогла разбудить.
Последние заглушаемые смехом слова Анны отвлекли всех настолько, что никто не заметил, как открылась дверь и в комнату вошел пожилой человек, явно иностранец, в сопровождении группы людей. Жестом он попросил всех остановиться. Серьезный вид сопровождавших его мужчин никак не вязался с заинтересованным выражением лица улыбавшегося господина. На минуту группа людей застыла в проеме дверей, пока находившиеся в комнате девушки их не заметили. Повисла немая тишина.
Внезапно пожилой человек что-то спросил у стоящих за спиной людей.
– Господин Балайзер просит рассказать, над чем вы так весело смеялись, – кашлянув, перевел его слова переводчик. И добавил: – Говорите, пожалуйста.
И хотя Анна поняла вопрос, она немного растерялась. То, как тяжело бывает объяснить некоторые нюансы родной лексики иностранцу, она хорошо знала по своему опыту. Но, поколебавшись несколько секунд, решила рискнуть.
– По-английски? – нерешительно уточнила она.
– Нет, можете по-русски, – спокойно, с сильным акцентом произнес пожилой мужчина. – Я думаю, всем будет интересно.
– Ну, если вы меня внимательно выслушаете, надеюсь, поймете. Все дело в том, что человек, возможно, даже неплохо знающий язык, но не являющийся его носителем, как правило, допускает погрешности в произношении и постановке фраз. Потому что строит их, руководствуясь правилами родного языка. Чтобы вам было понятней, о чем мы говорили, расскажу такой случай. На пятом курсе института мне удалось посетить Англию и я жила в семье. Однажды хозяйка пригласила в гости друзей. Они забросали меня вопросами. Часа через полтора я почувствовала, что сильно устала, извинилась, зашла в свою комнату, упала без сил на кровать и уснула. Когда очнулась и глянула на часы, оказалось, что я проспала почти два часа. Защитные силы организма сработали, – пояснила девушка. – От перенапряжения. Я привела себя в порядок, вернулась в гостиную. Все вели себя так, будто никто не заметил моего отсутствия. Лишь один человек спросил, как я себя чувствую. «I feel myself well», – ответила я.
После этих слов брови иностранца чуть подпрыгнули вверх.
– Вот-вот, гости отреагировали так же, – отметив его реакцию, продолжила девушка. – Но никто мне ничего не сказал. Лишь позже, вечером, хозяйка объяснила, какую ошибку я сделала в этой фразе. Для нас, русскоговорящих, естественно думать и говорить так: «Я себя хорошо чувствую» или «Я себя хорошо веду» и так далее. У них, то есть, простите, у вас, местоимение «себя» отсутствует. Оно уже само собой подразумевается. Короче, по-вашему получилось, что я сказала… Вы, наверное, уже все поняли.
Девушка, слегка смутившись, замялась, не решаясь продолжить.
– А мы не поняли, – произнес стоящий позади высокий мужчина, явно второй по значимости в компании людей, остановившихся у входа. – Что же вы сказали?
Пожилой иностранец улыбался, наблюдая за этой необычной девушкой. Еще когда он шел по коридору и услышал из-за закрытой двери звонкий заливистый смех, такой естественный, что окружающие, сами не замечая того, начинали улыбаться, он вдруг почувствовал, как кольнуло сердце. Он где-то слышал его раньше и интуитивно рванулся вперед. По прошествии многих лет такое случалось с ним все реже и реже.
