В эти месяцы дела Рокотова-младшего шли ни шатко ни валко. Константин скучал по работе, которую подкидывал ему Бешеный. Человек деятельный, он уставал от праздности, а потому брался даже за откровенно неинтересные дела. Однако однообразие этих дел настолько утомило его, что Костя ушёл в загул. Нет, не в тот привычный русский загул с пьянками и гулянками, а в загул, если так можно выразиться, сугубо лирический.
Первой «жертвой» стала его давняя подруга Светлана – медсестра из военного госпиталя. Симпатичная блондинка двадцати трёх лет, с кукольным личиком и точёной фигуркой, украшенной вполне осязаемой грудью. С ней он не виделся более полутора лет и сейчас, когда на душе стало пасмурно и тошно, ему вдруг до чёртиков захотелось повидаться с той, которая подарила ему в своё время немало приятных мгновений.
Он вдруг так всё отчетливо вспомнил: её нежные руки, прекрасные зелёные глаза, тихий томный голосочек, звучавший печальной любовью. Почему печальной? Да потому, что девушка всегда была уверена: их взаимоотношениям не суждено быть долгими. Светлана часто говорила, что Костик, к огромному её сожалению, ещё не подошёл к той жизненной отметке, когда мужчине хочется создать свой дом, свою семью, иметь детей, то есть обрести семейный уют.
Несмотря на то, что она была на много моложе его, её чисто природная мудрость не обманула: в какой-то момент ему захотелось чего-то нового, неизведанного, и он, придравшись то ли к нечаянно сказанному слову, то ли к жесту, психанул и, не слушая никаких оправданий, хлопнул дверью и был таков. Свиданья были без любви – разлука стала без печали. Так он чувствовал тогда…
Хотя прошло более полутора лет, самоуверенный Костик не сомневался, что её любовь к нему была столь сильна, что стоит ему объявиться, как Светлана тут же бросится ему на шею – и всё снова наладится и пойдёт своим чередом. В надежде он позвонил ей на работу. Но там ответили, что она в длительном отпуске. Несколько удивлённый: Светлана всегда старалась брать отпуск в августе или, на крайний случай, в сентябре, Костик позвонил домой.
Трубку подняла сама Светлана:
– Да, вас слушают, – раздался её тихий, нежный голосок, и у Костика ностальгически защемило сердце.
– Здравствуй, милый Светик-самоцветик! – с волнением произнёс он, назвав её так, как называл в минуты нежности.
– Здравствуй, Костик!
Ему показалось, её нисколько не удивил его неожиданный звонок, и это неприятно кольнуло, но более всего его задело то, что Светлана не проявила никаких эмоций: как говорится, ни радости, ни злости – спокойное безразличие.
– Ты все еще обижаешься на меня? – с некоторой грустью произнес Константин.
– Нет… – коротко ответила Света и добавила: – За что я должна на тебя обижаться? Если помнишь, я всегда тебе говорила, что рано или поздно ты меня оставишь… – Её голос был спокойным и ровным.
– Мы можем встретиться? – с надеждой спросил Константин.
– Зачем? – без каких-либо эмоций спросила девушка.
– Очень хочется тебя увидеть, милый Светик… так хочется, что даже дрожь в коленях, – многозначительно произнёс он с интонацией, от которой она раньше просто визжала от восторга.
– Вряд ли тебе понравится то, что ты увидишь, – чуть заметно усмехнулась Светлана.
– Господи, как ты можешь так говорить! – искренне воскликнул Костик и не без пафоса добавил: – Девочка моя, ты для меня желанна в любом виде!
