И тут, зачарованно глядя в медь щита полированную, ему мысленно представилось женской головы в ней отражение, с глазами закрытыми в ореоле шевелящихся змей. Чувство невыносимого липкого страха и омерзения вызывал вид зловеще копошащихся змей.
Сердце Персея сжалось и закололо, словно в него вонзилась игла, когда он подумал, что будет, если Медуса-Горгона вдруг проснется и устремит на него свой ужасающий взор, враждебный всему живому. Герой помотал головой и тихо стал шептать сам себе, подлетая неслышно к жилищу Горгоне:
– В камень превращается не то, на что чудовище обращает свой взгляд, ведь тогда все живое на земле превратилось бы в камень, на что Медуса посмотрит. Каменеют лишь те живые существа, что встречаются с ней взглядом, те, кто завороженно смотрит ей прямо в глаза. Поэтому главное для меня не то, чтобы не разбудить Медусу-Горгону, а не посмотреть ей в прямо глаза, если она проснется и устремит свой взор на меня.
27. Завороженный красотой Медусы Персей будит Горгон
Над мрачными скалами, поросшими страшным лесом, в котором каменные изваянья людей и самых разных животных стояли, Персей пролетел и осторожно опустился у дома Горгон, похожего на пещеру под высокой скалой. Возле железной двери не росли в изобилии травы. На мерзлой, каменистой земле дом убогий стоял. Вокруг не было даже скудных трав и чахлых кустарников – лишь нескончаемые камни и седой лед, а в далеке островерхие скалы, покрытые серыми снегами и льдами.
Персей осторожно взялся за ржавую железную ручку двери, беззвучно шевеля побелевшими от страха губами:
– Только бы эта дверь громкий скрип не издавала б, на давно не смазанных проржавевших петлях вращаясь. Хорошо, что хоть сторожа никакого нет у порога, а то бы поднял он тревогу и ужасных сестер разбудил бы. Как бы я с ними сражался с троими, если глядеть мне можно только в щит этот медный…
Войдя в огромное помещение, освещенное тремя факелами, Персей увидел под ними три освещенных каменных ложа, напоминавших по форме кровати, на которых были распростерты на спинах три женщины в сонном томлении.
Две Горгоны были очень похожи своим ужасающим видом. Их седые волосы были взъерошены, в глазницы покрытые веками глаза провалились, страшные лица были без единой кровинки, как и тела покрыты крупной чешуей, как у драконов. Покоились на тощих грудях костлявые руки с когтями огромными, словно кинжалы, такие же изо рта торчали клыки. По бокам у двух страшных Горгон торчали сложенные кожистые крылья, как у больших летучих мышей. Эти сестры были ликом и телом ужасны, кровавы, грозны, но сестра их была не такой.
На центральной кровати Персей в меди щита увидел отражение красивой обнаженной женщины, тоже спящей на спине. Юноше вдруг нестерпимо захотелось увидеть Медусу не в щите, и он не удержался и на несколько мгновений посмотрел на лежавшую перед ним женщину. Красота женщины поражала и как-то странно, неудержимо притягивала к себе. Обнаженное смуглое тело с высокой округлой грудью и стройными бедрами было исполнено непередаваемой словами женской прелести, но что-то в нем было такое, что вызывало совсем не любовное чувство. Лицо дышало какой-то неземной, но и не божественной, а какой-то иной – таинственно – грозной красотой, которую могла передать лишь гармония вечного космоса. Как завороженный Персей шёл к Медусе с высоко поднятым серповидным мечом, но он, ошеломленный космической красотой смертной Горгоны, забыл зачем поднял меч.
