— Ты меня перехваливаешь, успокойся. Сейчас разревелась и истерила, как, — начинаю вытирать высохшие щеки. Но голос еще дрожит, поэтому делаю глоток чая. — Как мололетка, какая-то.
— Нет, Ник. тебе просто нужно наверстать упущенное. А истерика — это лишь всплеск накопившихся эмоций. Я помню, как тебя в универе было сложно разжалобить или вывести на эмоции. Непробиваемая.
— Кстати, почему ты тогда не подозреваешь родителей?
7. Глава 7
Глава 7
— Ник, — Даня нежно улыбнулся, одними уголками губ. — Ты действительно хочешь знать, почему я их не подозреваю?
Он не просто так задает этот вопрос. Может, Даня переживает, смогу ли я нормально принять его точку зрения? Могу. Я же не просто так пришла к нему. Стрельцов всегда выделялся среди наших сокурсников именно тем, что мог видеть зацепки в мелочах. Когда у многих на таких моментах взгляд замыливался.
— Я готова, — для убедительности даже киваю несколько раз.
— Все просто. Я помню их очень хорошо. Отец военный у тебя, мама домохозяйка. Она очень добрая и мягкая женщина, полная противоположность своему мужу. Но даже в твоем рассказе про нелюбовь к Жене, если вспоминать, как они тебе запрещали ходить по клубам и вечеринкам — это же не делает их плохими людьми. Я вижу лишь заботу и желание уберечь тебя от проблем, боли. Просто они только так умеют выражать свои чувства. И это я могу сказать однозначно, потому что знаю их. Знаешь, что мне твой отец сказал, когда мы на первом курсе у тебя собирались?
Я напрягаюсь, потому что припоминаю такие моменты, и это не один раз было. Меня не пускали толком никуда, и после учебы я должна была быть дома. А вот приходить ко мне никогда никто не запрещал. Я начинаю нервничать, даже не знаю, почему. Мне неудобно за своих родителей. Мало ли, что папа мог наговорить тогда Дане.
— Боже, только не говори, что он тебе угрожал… — онемевшими губами шепчу я, а Даня по-доброму усмехается, вокруг его глаз появляются маленькие морщинки, как солнечные лучики. И мне становится спокойнее, просто потому что для Дани это уже давно пройдено и не обижает его никак.
— Ну, тогда я чуть в штаны не наделал, — вновь усмехается сыщик, чем вызывает во мне ответную улыбку. И чтобы хоть как-то скрыть волнение вперемешку с весельем, я прикусываю губу. — Он мне сказал одну вещь: “Обидишь — накажу”. И вот что я вижу. Это все их забота, не желание навредить, а наоборот, уберечь. И то, что они мужа твоего не принимают, тоже из этой же оперы. Поверь мне, я много уже видел семей, когда дети страдали и просили меня найти виноватых. А потом раскрывалось, что родители издевались, проявляли особую жестокость. И вот там ярко прослеживались мания, а у тебя — другое. Но я все проверю и ты должна понимать, что мне все же придется поговорить, если будет нужно. Ты, кстати, с отцом делилась тем, что произошло?
Я нервно продолжала кусать губу и переваривала слова Дани.
— Может, ты и прав, но почему тогда мама себя так подозрительно ведет? Она точно что-то скрывает. Да и отцу рассказывать я не хочу. Он точно все спихнет на Женю и посадит меня на цепь дома.
— Потому что он боится за свою дочь. А кто ее должен защищать, если не родители? Муж? А где он?
— Дань. Прошу. Только не вини его. Я уверена. Положись на мое чутье. Как в прошлом. Это не он. Он просто тоже запутался, ведь для него дети… — мне сложно было сказать это, ведь это не мой секрет.
