Первым шел негр Абсент с автоматом на изготовке, за ним Стерхов и другие члены экспедиции. Под ногами смачно хлюпала серая жижа, напоминающая глину.
– Стойте! – раздался в наушниках хриплый голос начальника, – Нужно взять пробы. На все про все пятнадцать минут, и будем выбираться к руслу реки.
Каждый занялся своим делом.
Доктор тончайшим лазерным лучом сделал соскоб с прозрачной коры одного из деревьев, положил образец под окуляр электронного микроскопа. Табло загорелось зеленым светом – обнаружены живые микроорганизмы.
В темно-карих глазах доктора появился неподдельный интерес. Он напряженно вглядывался в изображение на экране, но из-за капель конденсата, стекающих по заслонке шлема, ничего не было видно.
«Так, что здесь с воздухом? – он взглянул на встроенный в рукав защитного костюма прибор, – Кислород на нижнем пределе, опасных вирусов и бактерий не обнаружено».
Доктор поднял заслонку шлема и сделал глубокий вдох.
– Эй, Саливанов, не на прогулку вышли, закрой лицо! – прокричал Стерхов.
– Одну минуту, босс!
Доктор настроил резкость и наконец, увидел бобовидные клеточные ядра микроорганизмов. Вероятно, они выделяли вещества, из-за которых деревья становились прозрачными. Задачка для биохимиков!
Саливанов повернулся, чтобы поделиться своим открытием с остальными, но тут услышал голос Вероники Матвеевой, смуглой невысокой девушки с пышным бюстом:
– Да, трудно представить, что столетие назад для подобных исследований понадобилась бы целая передвижная лаборатория, – она сосредоточенно втыкала в почву длинную тонкую трубку. – А теперь все необходимое умещается в небольшом саквояже. Минута – и спектральный анализ почвы готов. Еще минута и перед тобой атомарный состав.
Доктор вежливо улыбнулся.
– Наука далеко продвинулась!
«Нет, – подумал он, – не стоит пока сообщать всем о моем маленьком открытии. Кто знает, как оно может пригодиться».
Привалившись к дереву, Стерхов критично осматривал вверенную ему группу.
«Етить твою…, кого они послали. Только один нормальный мужик – Абсент. Череп, конечно, мозгом не перегружен. Ну еще этот доктор. А остальные? Две бабы и какие-то недоноски. С такой командой далеко не уйдешь… Предыдущие были посерьезней…
В нескольких метрах от него громила – негр, усевшись на рюкзак, по-своему анализировал ситуацию:
«Вот дерьмо! – горячился он, – Сколько времени уходит на чертовы исследования! Эх, сейчас бы жаренную баранью ногу…»
Чтобы хоть как-то развлечься и забыть об урчащем животе, он стал разглядывать Веронику Матвееву.
«А у нее шикарная задница, – отметил про себя афроамериканец, похотливо осклабившись. – Даже через скафандр округлости выступают…»
Роланский сидел, прислонившись спиной к дереву. От постоянного выражения брезгливости и высокомерия вдоль дряблых щек залегли морщины, тонкие губы недовольно кривились.
«Боже мой, чуть не погиб! Кретины, хамы, быдло! Терпеть их всю экспедицию».
Санчес, снимал все происходящее на камеру. Руки тряслись от возбуждения. Каждый снимок, каждый кадр должен был стать стопроцентной сенсацией. Такого мир еще не видел. Он – первый оператор на этой планете, первый фотограф.
От таких мыслей голова шла кругом. Он старался зафиксировать каждый момент исторического события, свидетелем которого ему повезло быть, запечатлеть все, что видел, оцифровать каждую частицу, каждый фрагмент неизведанного пространства: хрустальные стволы деревьев, вязкую маслянистую почву, людей, занятых исследованиями, их сосредоточенные лица.
