– Виктор Владимирович, меня элементарно напугала Ваша фраза о моей управляемости, пока Вы её не сказали, я не могла поверить в своё счастье, внутренне думала: неужели сейчас смогу и кредит отдать и квартиру продавать не придётся. А Лёшка, вернее господин Цыплаков, мне очень неприятный сюрприз преподнёс. Не было в нём раньше такого. Ещё полгода назад не было. А потом он на курсы по психологическому росту пошёл, я не препятствовала, отпускала. Думала, молодой, ему полезно будет, а ему там, видимо, мозги хорошо промыли.
– Хочешь, чтобы уволил?
– Нет, – подчеркивая отрицание, я помотала головой. – Ни в коем случае. Он хороший спец. Неплохо разбирается в тонкостях уже. Знает всю подноготную, я научила, секретов не было. Поэтому если уйдёт к конкурентам, будет не очень хорошо. А уж если базы прихватит, то совсем плохо. Так что не вариант. Это я бы ушла и пакостничать не стала. А он, судя по последним поступкам, способен.
– Понял. Он, кстати, знает какой у тебя оклад?
– Я не говорила. Если в отделе кадров информацией не поделились, то не должен.
– В отделе кадров я уверен. Галка скорее язык себе откусит, чем информацию сольёт. Получается, он не в курсе, что ты отказалась от последнего повышения, чтобы коллектив сохранить, и разница в окладах у тебя с ним с гулькин нос?
– Никто не в курсе. Я не посвящаю в такие подробности сотрудников. И если честно, не подозревала, что Вы в курсе.
– Юра сейчас на тебя всю информацию дал, да и я вспомнил, что тогда он докладывал, что ты упёрлась и не даёшь никого сократить. И это я ему сказал, чтобы предложил тебе своим окладом пожертвовать. Уверен был, что сразу найдёшь, кого уволить. Но ты девочка упрямая.
– Девочка? – я иронично хмыкнула.
– Для меня девочка. У меня дочке уже двадцать три.
– Двадцать три… Мне двадцать три было сто лет назад, Виктор Владимирович, но приятно, очень приятно, – я расплылась в улыбке.
– Намекаешь, что это ты мне в бабушки годишься? Ведь сто да двадцать три, это очень почтенный возраст, – рассмеялся он в ответ. А потом резко посерьезнел и проговорил: – Значит так, подписывай быстро и давай сюда договор.
– Хорошо, – я размашисто подмахнула бумаги, после чего протянула ему со словами: – Надеюсь, я не разочарую Вас, и Вы не выставите меня за порог.
Молча забрав бумаги, он открыл ящик стола, положил их туда, затем окинул меня внимательным взглядом и неожиданно спросил: – Слушай, у тебя тушь водостойкая?
– Нет. А почему Вы спрашиваете? – удивлённо осведомилась я, не понимая цели вопроса.
Ничего не отвечая, генеральный встал из-за стола, достал из стенного шкафа упаковку одноразовых носовых платков, вынул один, оставшуюся пачку бросил на стол передо мной, а оставшийся у него в руке платок полил водой из графина, после чего подошёл ко мне и напористо спросил:
– Сама разводы на глазах нарисуешь или мне доверишь?
– Не поняла.
– Мне надо, чтобы ты выглядела заплаканно и жалко. Хочу посмотреть реакцию твоего зама и принять окончательное решение в зависимости от неё. Можешь подыграть?
– Расплывшаяся тушь не самый убедительный признак заплаканной женщины. Да и не плакала я уже не знаю сколько времени. Вряд ли я вызову его жалость размазанной по глазам тушью.
– Твоё предложение?
– Скажите гадость какую-нибудь. Попробую расстроиться и поплакать по-настоящему. При этом энергетика другая идёт. Это как свидетельство о полной капитуляции на ментальном уровне считывается.
