После этого один вынул у меня изо рта кляп и отошёл, а второй включил камеру, после чего, как сказал бы мой умерший папа, «начался цирк с конями».
Они спрашивали, как меня зовут, мой ли это чемодан, я отвечала, что мой, но я ничего не нарушила, что я законопослушная гражданка и не понимаю за что меня задержали. Они одобрительно кивали, что мол, это хорошо, что я не отпираюсь, что чемодан мой. А то судя по моим перчаткам, это могло случиться. Но на этот случай мол, у них есть другие дополнительные подтверждения, что он мой. Я начала удивлённо оправдываться, что носить перчатки или не носить всего лишь дело вкуса, и я не понимаю, как это связано с моим чемоданом, и зачем им нужны какие-то доказательства, что он мой, если я сама об этом говорю. Мой он, конечно же, мой. И вообще это не противозаконно иметь чемодан. Они сказали, что это смотря, что лежит внутри, после чего вскрыли чемодан, который даже заперт не был. И сами же на камеру изумленно ахнули, поскольку там были всего лишь тяжёлые альбомы об искусстве. Красивые, в подарочных переплетах. Некоторые в позолоченных коробках.
– Да, они мои, исключительно мои! – истерично выкрикнула я. – Но это не противозаконно иметь альбомы об искусстве! И продавать не противозаконно! Они мои! Почему я не могу их продать, кому захочу?!
И тут же получила сильный удар по лицу. Такой, что завалилась вместе со стулом.
Камеру мои похитители быстро выключили и начали сначала в ярости бить ногами, потом подняли вместе со стулом и пару раз ударили электрошокером.
Я орала, вопила, клялась в своей невиновности. Рыдая, призывала в свидетели небеса и отвергала хоть какое-то причастие к афере и работе на неизвестного мне Кузьмича.
Через какое-то время им это надоело, и они ввели мне в вену какой-то препарат, и тут я поняла, что дело плохо. Меня начало корежить так, что хотелось моментально сдохнуть. А они стояли рядом и предлагали ввести антидот в обмен на показания на Кузьмича. Я орала, что согласна дать что угодно, но вот беда, не знаю что. Умоляла их сжалиться, кричала что это бесчеловечно, но похитители не сжалились, лишь ввели дополнительную дозу, а потом ещё.
От боли у меня начал мутиться рассудок, мне стала мерещиться пугающая меня чертовщина, и тут я вспомнила о своём драконе и позвала его.
Мой дракон появился моментально, а может это меня накрыл предсмертный бред, в котором он возник прямо над моей головой, звеня своими золотыми крыльями, и прошептал: «Похоже выхода другого нет», после чего уже он позвал меня за собой.
Запись двадцать шестая. Умирать не так уж и страшно.
Я не поняла, как это у меня получилось, но я шагнула навстречу моему дракону и уже через мгновение парила вместе с ним над своим сведённым судорогой телом.
– Тут делать нечего, полетели, попрощаешься с кем хочешь, – проговорил он.
Я взглянула на него. До этого, когда он появлялся в моей голове, он казался огромным, а на поверку оказался маленьким, чуть больше крупной ящерицы.
– Как-то я более крупным тебя представляла, – усмехнулась я.
Он уселся мне на плечо и обиженно фыркнул:
– Уж какой есть. Давай, не теряй время. Его немного.
– У меня, похоже, впереди вечность.
– Но не здесь, – возразил он. – Поэтому поторапливайся, представь, где хочешь оказаться, и перенесёмся туда.
– В офис хочу попасть. Надо знать, сумел Борька передать чемодан генеральному или нет.
В офисе было безлюдно, лишь в приемной генерального толпилась куча народа, а в самом кабинете босс орал на испуганно сжавшегося Борьку.
