Я, конечно же, хотела проведать Римму, но в какой-то момент поняла, что в Правду уже не успею. И тогда я решила поехать на остановку «Улица Полевая» и найти там, – наверняка местный Дом культуры, где эти самые методисты. Узнать, что там с обучением и стипендией.
В 11.00 я ждала у «Рассвета» шестой автобус, но приехала зелёная маршрутка. Мне такая карета не по карману. На Полевую можно уехать и на первом автобусе, но он шёл с моста ровно через час, который я решила переждать на работе. Там меня и ждал сюрприз: Алкашка! Покорненько и смиренненько так ожидала, ключик-то возмущённый Михаил Викторович давно забрал! «Пропала, а где её искать,– данных на неё у нас нет!» А кто же тебе мешал их взять?
– Аль, привет! – радостно поздоровалась Алкашка. – У меня на той неделе занятия были, вот я и не работала!
Надо же, оправдывается!
– А до этого я болела, ой, как же я болела, мне каждый день «скорую» вызывали! Ведь такая сырость стояла, ужас!
Как же ты дальше жить собираешься, принцесса?
– А уж этот кризис, кризис! – продолжала трещать Алкашка. – Мы четыре миллиона за курс заплатили, но нам сказали, чтобы мы не расслаблялись. Но совершенно не подорожали спиртные напитки! Зато колбаса – да.
– Варёная? – спросила я, чтобы поддержать нашу великосветскую беседу.
– Мы такую не покупаем, – презрительно отвечала Алкашка. – Аль, я сегодня пораньше уеду, у Таньки Костроминой – день рождения. Смотри, какой я ей подарок сегодня купила!
И показала уродского зелёного крокодила с выпученными ультрамариновыми глазами. Гуманоид! Чернобыльский мутант!
– Мама сказала: «Страх-то какой, зачем ты его купила?!!» – а мне нравится. На Ники моего похож…
– Ой, ну наконец-то, а то мы вас давно заждались!
Лепёхина от радости встречи с родной душой чуть ли не бьёт над головой в ладоши и не прыгает на одной ножке. Уж говорила бы, сука, за себя!
Алиса тоже показала ей крокодила.
Я вышла передохнуть в коридор.
– С сегодняшнего дня по 28-е – бабье лето, – громко Людмила Николаевна в своём «казначействе».
– Ну как твоя учёба?! – с придыханием воскликнула Лепёхина.
– У нас мальчики такие хорошие! Рядом со мною сидел мальчик из Пушкино, и у него такие глазки, между прочим, голубенькие! Аль, а тебе какие мальчики нравятся, чёрненькие или беленькие?
Я на всякий случай сказала, что блондины.
– Ой, а мне раньше тоже! А сейчас – тёмненькие, смугленькие! И чтоб накаченные! А то всем почему-то нравятся хлюпики какие-то…
– А моя Оксанка жалуется, что у них в пединституте совсем мальчиков нет… Аль, а тебе сколько лет?
– Восемнадцать.
– А тебе, Алис?
– Тоже.
– Всего-то?!! А моей Оксанке в декабре будет двадцать два. У неё был мальчик, Слава, но я сильно ревновала, как это, дочь всегда была со мной, а тут какой-то парень… Вот они и расстались. И теперь моя Оксанка каждое воскресенье ходит в Троицкий собор вместе с Димкой, – она считает, что это Бог захотел, чтобы они расстались. Говорят, что первая любовь, она – ранимее, что ли? Мне тоже казалось, что я больше никого не смогу полюбить. Я и сама вышла в первый раз замуж за первого встречного, не помню уже, почему. Наверное, он ухаживал за мной слишком назойливо, а мне уже двадцать четыре года было, и на горизонте – никого. А через год он мне что-то не так сказал, и я подхватила маленькую дочку на руки и убежала от него… И теперь Оксанка меня обвиняет, что я оставила её без отца…
