Полетели в ежедневной суете дружной вереницей годы. Сыновья пошли в школу, как-то неприметно тихо ушли из жизни ее родители, старшие Зойкины сестры, такие же некрасивые и неудачливые, разъехались в поисках счастливой доли по белу свету. Муж Димка, непутевый и неуемный, где-то сгинул, отлучился из дома на неделю в город и не отзывался весточкой больше года. Зойка его не ждала и не плакала, при тяжелой работе времени слюни распускать у нее не было, да и привыкла к безответственности мужа уже давно, впрочем, и поджидать его было особо незачем, счастливых дней с ним женщина в памяти ни одного не удержала, только ссоры, неизменно переходящие в драки.
Больше Зойка не влюблялась по причине отсутствия объекта любви. До того были ее последующие избранники неказисты, дураковаты и порочны, что о некоторых из них Зойка вспоминала с мимолетным отвращением. Так подобралась она к тридцатилетнему возрасту. В неустанной работе огрубели ее руки, от постоянных неурядиц и неудач стала мозолистой нежная когда-то душа, романтический мечтательный характер сменился твердой практичностью и усталостью.
– Надорвалась я, бабы, жестокими буднями, – делилась Зойка своей тоской за редкой стопкой самогонки с такими же одинокими и неприкаянными подружками.
От разгула всегда уберегали ее дети и работа. Заветы покойных родителей ее, деревенская среда добропорядочности, в которой она выросла, спасали Зойку от морального падения, черту зла, пьянства, откровенного разврата она никогда не переходила. Сходилась и жила с невзрачными своими кавалерами, связи с женатыми мужиками стойко избегала, смеялась только открыто над собой и своей судьбой, так и жила.
– Как красавец твой писаный, Ванька Косой, как жизнь-то с ним налаживается? – вопрошали ее любопытные товарки.
– Да хорошо все, – отвечала им в тон Зойка, – только вот живем вместе уж полгода, а все никак не пойму, когда в постели с ним лежу, каким глазом он на меня смотрит, то ли правым, а то ли левым.
Поголовье телят, ею выращенных, умножалось с каждым годом. Немало людей городских накормила Зойка трудом своим, но об этом вот она никогда не задумывалась. Просто ежедневно работала, вставала затемно и трудилась, не покладая рук, пока не сваливалась от усталости замертво в холодную одинокую или пропахшую очередным незадачливым ухажером постель. Ребятишки ее учились весьма средненько, тоже мечтали о чем-то своем сокровенном, пока не пришел их черед занять ее место на совхозной ферме или пшеничном поле за рычагами трактора, как их отец.
Однажды ясным июньским днем на выпасах, где пребывала Зойка с группой взрослых телят, идущих на откорм, гоняла она по лугу отбившегося от стада черно-белого бычка Валета, доставлявшего ей хлопот больше, чем все другие ее питомцы, вместе взятые. Валет, прозванный так за то, что как-то сожрал у Зойки из колоды разбросанных по поляне гадальных карт пикового валета, резвился на славу. Сколько бы времени еще потратила Зойка на перевоспитание Валета, сказать трудно, как отвлек ее от привычного занятия рокот мотоцикла. Она оглянулась, взгляд ее встретился со смелым прищуром зеленых глаз бойкого парня, и женщина вновь влюбилась, на этот раз крепче прежнего, последней женской любовью, истосковавшегося по нежности открытого и горячего большого сердца. Парня тоже звали Димкой, как и первого мужа Зойки, она увидела в этом знак судьбы, и, не теряя времени на более близкое знакомство, обнюхивание, как она изрекала, быстро сошлась с ним.
