Глава 4. Перед очами Великого Магистра
Грета вызвала в памяти свиток с планом туннеля. Комнатка, в которой должна быть потайная дверь, располагалась в дальней части кухни, за полкой с крупами. Сводчатый потолок здесь нависал настолько низко, что Бриан то и дело прикладывался лбом и ойкал, коротышка Одо переводил это ойканье на «человеческий» язык. От его стараний в кувшинах скисало молоко, а отец Антонио крестился.
Толстяк Фед спорил с Полем из Прованса, что лучше: улитки или сало. Поль лез в драку за улиток.
Грета заставила братьев снять сюрко и надеть монашеские рясы, подпоясанные верёвками. Когда поляки заметят служителей бога, они не начнут стрелять сразу. Наверное. И процессия успеет подойти к врагу поближе для рукопашной.
Рыцарь Ордена не должен показываться без своего плаща, однако Конрад оценил идею Греты. Кнехт принёс его слова: Магистр дозволил маскарад.
Поль не пожелал оставлять свою любимую бригантину – куртку, на которую нашиты латные бляхи, – и натянул рубище поверх неё.
– Зачем? – Грета встала перед французом. – Для нас главное – скрытность, а у тебя пластины топорщатся сквозь ткань. И тяжело. Пешком до Данцига долго идти, отстанешь. Или прихватишь орду оруженосцев и пажей?
– Не бояйся, бригантина у менья вольшебиный, сам себя несьёт.
– Ага, волшебная, как пояс Афродиты, – заверил Одо. – С ней ты не такой глист, так что все городские девки твои, и мысли об этом несут тебя над землёй. Ещё нацепи гульфик8 побольше, авось тогда и меня на горбу потащишь.
– Брат Одо, какие девки! – Грета в ужасе отшатнулась. – Вспомни о нашей Клятве и прекрати болтать, до утренней молитвы молоть языком – грех.
На улицах священного Рима растут шишки размером с ведро. Если такую заколотить в рот Одо, поток скабрёзностей остановится – но на пару минут, не больше. Командир хоругви не раз советовал Одо взять меч языком, тогда точно ни одного шляхтича не останется у стен Мариенбурга.
У всех под рясами скрывались кольчужные рубахи и мечи, в дорожных мешках – шлемы и арбалеты. Бриан пристегнул за спину короткое копьё. Если наткнутся на вражеский дозор, отбиться можно.
Но нет, страшны не шляхтичи и не татары.
Одо смаковал байки об упырях, а Поль вспомнил, что старый литейщик рассказывал о духах литвинов. Магистр фон Валлеронд, когда кончался, приказал зарезать всех пленников в подземелье, и некрещёные души с тех пор бродят под башнями, светят синими глазницами. Увидишь синий огонёк во тьме – беги и не оглядывайся! Не забудь только след свой толчёной купавницей посыпать. Чтоб не догнали.
Купавницу никто не взял, отчего настроение неумолимо портилось.
Грета некстати помянула бурый свиток. Лица стали морковного цвета9.
– А если, – сорвался на тоненькое блеяние бас Феда, – языческие боги притаились там, глубоко, и только ждут, чтобы к ним кто-нибудь спустился? Отомстить хотят?
Свечи еле тлели, тьма колыхалась. Боевой дух отряда заполз под стол и тихонечко подвывал.
Вошёл комтур, потирая ладони и мурлыкая: «Тантарадай, тантарадай». Он подозрительно глянул на жмущуюся в углу троицу:
– Брат Фед, брат Бриан! Почему вы стоите так близко к брату Густаву?
– Да здесь же очень тесно, мой комтур, – повёл плечами Бриан и пару раз толкнул стену, показывая, что ему тут просто негде развернуться.
