The Last station - страница 38

***

Бутылку она всегда ставила подальше – давнее правило, которым она не собиралась пренебрегать даже в больнице. Садилась со стаканом, в котором обычно пила чай, но не в этот раз, и занималась параллельно делами, на которые смог вдохновиться её захмелевший мозг. Смотреть сны под грузом 13-ти градусного сухого казалось бессмысленным, потому что ни вспомнить великолепный сюжет, ни оценить работу собственного мозга она была не в силах. Весь сон впустую, вся ночь впустую, драгоценное время безмятежности, выторгованное у падкого на взятки санитара – впустую. Потому отвлекалась она на что-то более продуктивное. Думала. Рисовала. Писала в дневнике эти ссаные записки доктору. Творила. На утро полученные бредни казались настолько гениальными, что она порой сомневалась, что это написала она, а не вульгарный псих из соседней палаты.

И так было всегда.

И бутылку она ставила подальше.

Долго хихикала над всяким. Над шутками в голове. Над своим лицом в зеркале. Над пятидесятилетней соседкой, которая в такие моменты становилась подозрительно умной и всепонимающей. Смешно было всегда, за исключением тех случаев, когда кто-то из «внешнего мира» портил ей всю малину своими моральными наставлениями. Верно говорят: «Не лезь в голову пьяному, он сам боится туда соваться».

Но пока бутылка стояла как можно дальше от ее «рабочего» места, всё было под контролем. Бутылка стояла так далеко, чтобы на случай, если она пойдет за добавкой и почувствуют вату под ногами, она могла остановиться. Не перешагивать порог. Не отключаться, пуская слюни на кафель со спущенными штанами в общей душевой.

Такого кстати с ней никогда не бывало.

***

– Луизонька, – донеслось до неё сквозь толщи воды. – Луиза, – повторный клич, и судно, на котором она уснула, затряслось. – Луиза, проснись.

Она приоткрыла чувствительные к свету глаза по одному, натыкаясь на мутную фигуру. Силуэт поплыл, и она зажмурилась, боясь расставаться с горячей, душной тьмой. Голос зачем-то опять просил её очнуться.

Луиза сдалась. Глубоко выдохнула и приподнялась на локтях, чтобы взглянуть в лицо нарушителю спокойствия.

– О Боже, ты дышишь.

Луиза хотела улыбнуться, узнав голос, но рот не двигался, высохшие губы не подчинялись приказам.

– Привет, – беззвучно прохрипела она. Напротив, на краю кровати сидела Юлия, соседка по палате, – женщина, как уже упоминалось, пятидесяти лет, потерявшая взрослого сына слишком рано и бывшая к этому совершенно не готова. Женщина всматривалась в то помятое нечто, что ещё вчера было лицом Луизы, а затем произнесла в ответ:

– Привет.

Футболка липла к спине. Луиза проверила на ощупь – да, так и есть, пот лился с неё ручьём. По лбу так же стекали две жирные капли вдоль линии волос.

– Сколько времени? – спросила девушка следом. Голос ещё не вернулся. Немного стыдно, что кто-то видел её позорные пробуждения каждый раз. – Я успеваю к завтраку? Или… стоп! – В пластиковом окне без занавесок сидела тёмная ночь. Она что, сутки проспала?

– Не волнуйся, сейчас половина третьего утра, – опровергли губы цвета мрамора. – Мне показалось, что ты подозрительно не дышишь… – Луиза усмехнулась на эту реплику Юлии. – Я подошла, а тут ты в крови. Я и разбудила.

– Блин… – Луиза поспешно просунула руку под одеяло. – Только не это.

– Нет, – Юлия отвела взгляд. – Кровь изо рта текла.

– Что?.. – Луиза коснулась уголков губ и нащупала сухие корочки. Нетерпеливо почесала и сорвала одну.