Однако в то же самое время Стефания вовсе не думала об игноре. Она только глаза продрала, наконец выспавшись и почувствовав себя белым человеком – не высыпалась уже... со сном была напряженка. И накануне не должна была при всей совокупности своих проблем – обычно после приключений с выключенным светом она еще несколько часов прийти в себя не могла. А тут... Отрубилась мгновенно, едва стало тихо.
В итоге явление господина Панкратова подняло ее из постели. Как схожи были вчерашний и сегодняшний подъем. И как при этом отличались! В конце концов, звонок в дверь она услышала только потому, что успела вытащить беруши.
А когда открывала, даже успела пару раз провести пятерней по волосам. И еще совершенно точно знала, что лицо ее нынче в полном порядке.
- Тебе не кажется, дорогая, что ты совсем оборзела? – рявкнул Олег с порога.
Стефания хлопнула ресницами, но не растерялась и развела руками:
- Да вроде, все как обычно, милый. Завтракать будешь?
- Где тут обычное? В твоем игноре? Или в твоих капризах? Или, может быть, в твоем пьянстве?
Ясно. Мальчик совсем не в духе. Когда мальчик оказывался не в духе, то начинал ее воспитывать.
- Какой грозный, - проворковала Стефания и взяла его за рукав, втягивая в квартиру, а потом встала на цыпочки и мягко поцеловала куда-то между щекой и воротником рубашки. Назвать это место шеей как-то не получалось. Не было у Панкратова шеи.
Он в ответ дернулся, сам перехватил ее руку и потащил за собой в кухню. Толкнул на диван и навис над ней всей своей далеко не модельной тушей.
- Ну что? – желчно выдохнул он ей в лицо. – Трезвая? Голова не болит? Месячные там…
- У меня все прекрасно, Олежа! Спасибо за беспокойство, – оскалилась Стефания, глядя на него снизу вверх и приподняв брови, а потом надула губки и выдала практически ва-банк: – Я вчера тебе звонила, а ты... наверное, был очень занят, да?
- Так и я тебе звонил, - запыхтел он, стаскивая с себя пиджак. – Ты чем занята была?
- Милый, я работаю, - рассмеялась негромко Стеша, приподнялась с диванчика и провела ладошкой по его груди. – У меня была репетиция. Весь чертов день. Потом я пришла домой. Пешком. Пешком, Олежа! Через весь город! И у меня вырубился свет, пришлось вызывать... электрика. Но я же все равно тебе позвонила. Не ворчи, хорошо?
Он и не ворчал. Молча развернул Стефанию спиной, снова толкнул ее вперед и быстро, не давая ей возможности дернуться, пристроился сзади. Впрочем, злость, которую Панкратов копил второй день, увеличила привычное количество общеизвестных движений. И несколько минут спустя, заправляя в брюки рубашку, он распорядился:
- Завтрак давай.
Ей оставалось только сбегать в ванную, чтобы хоть немного устранить влажные и липкие последствия так называемого акта любви, позвонить в кофейню внизу, где обычно заказывала что-нибудь для Олега, когда он одаривал ее своим присутствием по утрам. А потом варить ему кофе. И еще проделывать все это глядя на него совершенно влюбленными глазами, как если бы... Как если бы, словом. То самое «если бы», которого у нее с Панкратовым никогда не случалось. Да и вообще давным-давно не случалось.
В мужчине, как известно, полезно поддерживать уверенность в том, что он реально мужик. Секс-гигант, мать его. И Стефания с этой задачей успешно справлялась, недаром актерский хлеб ест. Ну или вернее, нюхает. Хлеб – зло.
Поставив перед ним чашку ароматного напитка и тарелку... со вчерашним сыром, она радостно устроилась у Панкратова на коленях, обхватила его плечи и потерлась носом о висок. Ластилась исключительно по-кошачьи, намекая на продолжение. Насколько он подобрел – еще следовало выяснить.
