- Олежка! – радостно воскликнула Стефания в трубку слегка заплетающимся языком. – Ты уже вернулся?
- Вернулся, - хмуро буркнул Панкратов вместо приветствия. – И даже под дверью у тебя потоптался. Но тебя дома-то не оказалось. И это уже становится плохой традицией.
- Ой! - захихикала она и опустилась на кровать, разглядывая замысловатую люстру на потолке. – А я тебе что? Не говорила, что ли, да?!
- Чего не говорила? Тебя где носит? Опять бухаешь? – озарено рявкнул Олег.
- Гастроли у меня, - добродушно промурлыкала Адамова, будто бы это все объясняло, и совершенно искренно добавила: - Ну у меня бывают гастроли. Знаешь, это как твои командировки. Только похоже на исследование самых разнообразных дыр в жопе мира.
- Гастроли! Звезда, блин. Бросай все к чертям и возвращайся. Хочешь, машину пришлю.
Машину. Пришлет. Когда та ей уже нахрен не сдалась. Не поедет.
- О! Олежику трахаться пригорело... – все-таки, дурацкая люстра... дешевка.
- А нахрена мне тогда тебя содержать и терпеть все твои выкрутасы? – заорал он так, что будь сейчас рядом с ней, дешевая люстра явно бы грохнулась.
- Ну не зна-а-ю, - протянула она и перевернулась на бочок, положив рядом трубку. Не обязательно держать ее возле уха, чтобы все слышать. – Может быть, ты меня просто любишь, а? Иногда же, говорят, бывает, что любят.
- Ты правда дура? Или пьяная? Или на какие таблетки перекинулась? Ты вообще соображаешь?
- Ага-а-а... соображаю, что ты себе там никого не нашел, потому тебе сперма в голову бьет. Надо срочно спустить. Слушай, я прямо не знаю, как тебе помочь... как ты относишься к сексу по телефону?
Несколько секунд в трубке раздавалось лишь недовольное сопение Панкратова.
- Проспись! – рыкнул он, наконец, и отключился.
Стефания вняла совету и уже через пять минут мирно посапывала в тусклом свете торшера. Усталость и алкоголь взяли свое, но она не особенно сопротивлялась. Головная боль по пробуждении обеспечена: и физическая, и по жизни. Потому что у Панкратова терпение уже лопается, а она... ничего не может с собой поделать.
Да, Стеша понимала, что ведет себя гадко. И по отношению к Олегу, и по отношению к себе тоже. В конце концов, то, что между ними, романом не назовешь – все куда серьезнее. Они в некотором смысле пара. Она живет в его квартире, он ее содержит. Она зависит от него, он... он хочет секса. Здоровый мужчина с нормальным сексуальным аппетитом. У них вообще по жизни норма. Вернулся чувак из командировки, в которой, возможно, даже хранил ей так называемую верность. А у нее гастроли.
Гастроли, когда она не хочет ничего решать.
Вернется – разберется.
Но сейчас даже звук его голоса невыносим. Вместо него в ушах другой, который часто звучит по утрам, перебивая погромыхивание вагона или будя ее в гостиницах. Андрей. Андрей звонит ей по утрам, а Стефания не должна бы брать трубку, но все равно берет. Рука сама тянется, она тут ни при чем. Ей-то никакой сапожник нафиг не нужен, у нее есть банкир, который обещает жениться.
Блажь. Абсолютно лишенная логики клиническая картина.
Утром. Утром извиняться.
Потом приехать – быть должной. На все согласной. Шелковой. Покладистой. Готовой в любой момент раздвинуть ноги. Какое счастье, что у нее еще целая неделя.
А вечером ей умирать.
Они выдвинутся дальше, на запад страны, и она в старейшем театре города, где отыграют «Трех товарищей», будет умирать. Сначала умрет, потом с утра поучаствует в мастер-классе от Аркаши Жильцова. Очень просил, у него тут какие-то свои договоренности, а ей... ей просто скучно, потому – почему бы и нет?
