Одновременно с ее экспрессивным возгласом, из-за двух дверей (своей и главдраконовой) донесся очередной вопль: «Развели тут бордель, Артем Викторович! На место мое метите?! Так вот напоминаю: это я здесь главный бухгалтер, а не вы!»
- Да уж, - в манере Кисы Воробьянинова протянула Женька. – Лучше б он себе бабу искал, а не правду.
Как в любой бухгалтерии любого учреждения дамы, посвятившие себя этому виду учета, знали всё и про всех со всеми подробностями.
- Бабу! – фыркнула Таша. – Мне кажется, он гей. Слишком аккуратный для нормального мужика. Сегодня брючки светлые, туфли – ни пятнышка, футболка – как только что после глажки. А на работу опять на велике прикатил! – последняя фраза вышла почти обвиняющей, а потом безо всякого перехода прозвучало сакраментальное: - Как думаешь, а он правда в главбухи метит?
- Я вообще о нем не думаю, - рассмеялась Женя. – Хотя понимает он явно больше, чем главдракон.
- Ну вот его бы в ее кресло, а тебя – в его, заместителем. Зажили бы, а?
- Мне и в своем кресле пока неплохо. Но при любом раскладе главдракон не сдаст своих позиций.
- Ректор только с Юрагой разговаривает. А если он сейчас докажет свою правоту... – Ташка задумалась и закусила кончик карандаша, потом горестно вздохнула: - Правда она все равно выкрутится. Еще его виноватым сделает. Да и крыша в министерстве у нее, а не у Тёмыча... Жень, а Жень? Кофе делай давай, а? Расселась, а у меня сюрприз.
- Какой такой сюрприз? – поинтересовалась Женя, поднимаясь и принимаясь насыпать в кружки кофе, заливать его кипятком, добавлять сахар. – Нам премию дали?
- Если бы нам премию дали, ты бы знала раньше меня, - фыркнула Шань и полезла куда-то под стол, чтобы показаться оттуда с коробкой конфет. – Вот! Швейцарские! Дядя Вадя приволок. Уже не знаю, как от него прятаться. Прилепился, за углом подстерегает после работы. По утрам сообщения пишет, картинки дурацкие... Угощайся, а?
- Я что-то не рискую, - с сомнением повела носом Женька, - от дяди Вади... еще и швейцарские…
- Ну я виновата, что ли, что он шляется? – взбрыкнула Таша. – Я же не могу ему сказать: дядя Вадя, не ходи! Ну! Вот ты бы сказала?
Она совсем уныло поставила коробку на стол. А рядом – положила собственную дурную голову. Нет, в отношении работы голова была вполне ничего себе. В остальных случаях – функционировала своеобразно. Таше было двадцать пять лет, а работала в расчетном с универа. Прямо с кафедры учета и аудита ее и привели, когда срочно понадобился специалист Женьке на подмогу. Но никто ни разу не пожалел об этом решении. И поначалу вела она себя тихо, скромно и даже не подавала голоса – мало кто вообще знал, что он у нее есть. А потом Таша получила диплом, акклиматизировалась и ассимилировалась. И все чаще Жене в их просторном кабинете, сейчас разделенном на двоих, становилось тесно с нею. Особенно с тех пор, как весь эфир занял дядя Вадя, начальник профсоюза и кум ректора.
Беда была в том, что дяде Ваде в прошлом году исполнилось пятьдесят четыре и он был женат, хотя жена его торчала где-то в Италии уже лет шесть. И еще в том, что Таша не понимала, как реагировать на его внимание к собственной, пусть и ослепительной, но все же незначимой персоне. Он своими ухаживаниями ставил ее в тупик, и она не представляла, куда ей от него деваться.
А еще Таше очень хотелось красивой жизни, но подходящего принца все не находилось.
