– Проснулся! Проснулся! – зашлась мучительница заливистым смехам, хлопнув в ладоши.
На измученную долгими днями истязаний плоть обрушились новые побои. Темнота за стенами лупанария сгустилась и прильнула к окнам, жадно глотая человеческие страдания подобно ненасытному омуту, а порочные лица на висящих в массивных рамах портретах скалились будто живые.
Руки, державшие юношу, разжались, когда непрерывный вой сменился надрывными всхлипами. Охранники в чёрной полувоенной униформе вторили плебейским гоготом своей начальнице, пока тело на ковре извивалось и корчилось в судорогах. Их набирали особым порядком, из кандидатов, чьи характеристики были безнадежно испорчены склонностью к садизму, чтобы все поручения руководства исполнялись не только старательно, но и с удовольствием. Вторым «бонусом» к подобному выбору являлась верность. Здесь осужденные обществом ненавистных моралистов личности получали единственный шанс обрести новый мир, которому становились преданы как псы.
Массивное здание лупанария громоздилось в форме правильного восьмиэтажного куба с трапециевидным пентхаусом на крыше, но углами ему служили приземистые толстые башни-цилиндры, где располагались комнаты охраны. Первые четыре этажа были полностью оборудованы отданы под апартаменты для клиентов, и разделены на секции руками хитроумных архитекторов так, что местами напоминали лабиринты. Здесь царил вечный праздник удовольствия, курившийся сладким дымом запретных страстей, и дорогие гости жадно срывали плоды долгожданных наслаждений. Мужчины и девушки, юноши и женщины, гермафродиты, инвалиды, беременные и уродливые, сколько и как пожелаешь: все было доступно в этой реинкарнации ветхозаветного города. Отобранная по лучшим рекомендациям вышколенная безмолвная прислуга (занимавшая «соты» комнатушек на пятом этаже) научилась двигаться почти бесшумно и с невероятной ловкостью исполняя желания клиентов. Потайные ходы позволяли техническому персоналу появляться и исчезать как призракам, но даже самым смелым не пришло бы в голову задуматься о воровстве или шантаже. Ведь именно слуги лучше всех знают изнанку жизни своих хозяев.
Шестой и седьмой этажи были тем «садом», в котором произрастали плодоносные древа страстей – здесь царила вечная суета готовящихся к своим ритуалам жриц и жрецов любви с горящими наркотическим опьянением глазами и жаркими телами, предназначенными только для услаждения плоти. Узкие спальни, гардеробные и гримерные натыкались друг на друга, оставляя лишь небольшое пространство в центре – кабинеты младшей администрации, надзирателей и управляющих текущими делами. Старшее, действительное, руководство занимало весь восьмой этаж, который был их постоянным домом. Восемь хозяек борделя, восемь изворотливых, цепких хищниц обитали на порочном Олимпе, обличенные властью над своим маленьким царством.
Но в этом храме любви была и собственная преисподняя. Мало кто знал, как далеко и глубоко простиралось подземелье, где были оборудованы компактные арены для одиночных смертельных боев, процедурные (а, по сути, камеры пыток) и катакомбы, в которых держали рабов. Половина узников лупанария были добровольцами – несчастными больными людьми с искалеченной психикой, с мазохистской радостью упоенно служившими хозяйкам, ублажая клиентов борделя. Другие же стоили намного дороже, и предназначались тем, кто желал видеть
