Тибет - страница 6

Еще со времен Марко Поло молодые тибетки носили украшения из нанизанных на ремешок серебряных денег. Знаменитый путешественник назвал такие ожерелья своеобразным языком любви. Каждый знак внимания со стороны мужчины добавлял в них по монетке.

Многорядное монисто означало, что девушка хороша, пользуется успехом у противоположного пола и ее можно сватать. Юным, невзрачным, неумелым либо капризным особам приходилось рекомендовать себя редким ожерельем. Особенно ценилась связь с чужеземцем, которую тибетки отмечали коралловым шариком.

Впервые оказавшись в Лхасе, иностранец мог огорчиться, увидев, что человек, с которым он так приятно общался накануне, при новой встрече показывал язык. По незнанию обычное проявление вежливости принималось за хулиганство, а ведь именно так приветствовали друг друга воспитанные тибетцы. Хорошие манеры давались нелегко: в богатых семьях детям приходилось терпеть жесткое, граничащее с жестокостью отношение со стороны домочадцев. Тибетские аристократы придерживались мнения, что простолюдин хотя бы в юные годы имеет право на снисходительность и доброту окружающих, поскольку в будущем его ожидает нелегкая жизнь. Отпрыск знатного рода, наоборот, в дальнейшем будет пользоваться всеми благами, поэтому должен воспитываться в суровых условиях.

Такие явления, как брань наставников, постоянные окрики, холодность отца и матери, недоедание, применение палки и плетки вполне соответствовали высокому положению ребенка. Ему полагалось испытать трудности в детстве затем, чтобы научиться понимать бедняков и в дальнейшем проявлять участие к их нуждам. Такие методы воспитания относились не к религии, а к семейной политике. Излишняя жесткость нередко приводила к смерти детей со слабым здоровьем, зато выжившие отличались физической силой и легко преодолевали душевные невзгоды.

Слабым трудно существовать даже в современном Тибете. Суровый климат не оставляет шанса людям, страдающим врожденными недугами, ибо они требуют внимания и потому осложняют жизнь другим. Только отсюда исходит излишняя строгость в воспитании, для которой не имеется иных причин, кроме заботы о человеке. Набожные пастухи из высокогорных районов купали младенцев в ледяных ручьях отнюдь не в религиозных целях. Осуществляя этот варварский акт, семья выясняла, готов ли ребенок к испытаниям, имеет ли право на жизнь в суровом климате, в отсутствии медицинской помощи. Небольшая процессия направлялась к источнику, протекавшему среди льдов на высоте около 6000 м. Хозяйка дома держала на руках дрожащее тельце, тогда как остальные члены семейства раздевали ребенка. Женщина опускала его в воду, погружая по шею, а затем ждала, пока он посинеет и перестанет плакать. Полумертвого малыша вытаскивали, растирали и одевали. После этого оставалось надеяться на волю Всевышнего. Смерть означала слабость, избавление от несчастий, которые в скором времени ожидали и здоровых детей.

Монгольский храм, постоен по образцу богатого тибетского жилища

Представители имущих классов садились на лошадь раньше, чем начинали ходить. В стране, где не знали экипажей и все передвижения совершали пешком или верхом на лошади, плохим наездникам приходилось туго. Дети аристократов садились в узкие деревянные седла раньше, чем начинали ходить. Уроки верховой езды устраивались ежедневно. Пятилетние малыши могли поражать движущиеся мишени из винтовок и луков на скаку, стоя на седлах. Даже сегодня нередки картины, когда юные наездники шумными отрядами скачут по долине, лихо прыгая с одной лошади на другую. Тибетцы не любят ездить рысью: местные кони отличаются малым ростом, и всадники опасаются выглядеть смешными. Более привычная иноходь обеспечивает нужную скорость, а бешеный галоп полезен во время обучения.