«Тигр» охотится ночью - страница 31

– Сомневаюсь, – насупилась Наталья. – Этот Мейер сам рассказал мне, что где-то под Херсоном собственноручно расстрелял почти полдеревни жителей. Причем из-за того лишь, что кто-то случайно то ли покалечил, то ли убил его собаку. По-моему, он очень страшный человек, мама! Неужели его рассказ – правда?

– Может, и правда. Я там не присутствовала, поэтому засвидетельствовать не могу, – вздохнула Маренн. – Конечно, ему не следовало сообщать тебе такие подробности о себе, ибо никакого геройства в его поступке, если таковой действительно имел место быть, я не вижу. Поэтому осмелюсь предположить, что он солгал. Просто, как я уже говорила, распустил перья перед красивой женщиной. А с другой стороны, ты и сама была на той войне, и многое видела. К сожалению, понятия «можно-нельзя» и «хорошо-плохо» утрачивают на войне свое истинное значение, приобретают расплывчатые границы. Когда нервы накалены до предела, когда захлестывают эмоции, когда адреналин требует выхода, а вокруг полно оружия и ты чувствуешь себя всесильным и неуязвимым, далеко не каждый способен сохранить самообладание в той или иной ситуации. К тому же, если помнишь, чувства ненависти и жестокости намеренно культивировались пропагандой с обеих воюющих сторон. Поэтому совершенно не обязательно, что человек, совершивший нечто дурное и предосудительное на войне, является отпетым злодеем и в обычной жизни. Война – это вообще злейшее из зол. Только к чему нам сейчас ворошить прошлое? Я ведь тоже могу вспомнить бесчинства русских солдат в Берлине. Впрочем, ты и сама там была в сорок пятом…

– И все помню… – Наталья в ужасе прикрыла глаза ладонями. – Это было отвратительно, мама! А ведь многие наши женщины сами поощряли солдат, чтобы те насиловали немок! Но в том доме, где остановились мы, никого и пальцем не тронули. К нам даже женщины из соседних домов прибегали, прятались в подвале у нашей хозяйки. И тот майор, гауптман, которого ты спасла, очень жестко относился к подобным вещам. Он и на фронте безобразий не позволял, а уж в Берлине тем более. Харламыч опять же хоть пожилой да хлипкий, а тоже запросто по шее мог дать за непотребство. Но таких как они было мало, к сожалению… Между прочим, однажды я даже сама не выдержала: взяла автомат и собралась идти в дом напротив, чтобы разом там весь бедлам прекратить. Но меня Иванцов удержал. Сказал: никто не посмотрит, что ты старший лейтенант, и саму изнасилуют. А виновных, мол, потом ищи-свищи. Сидите, сказал, при мне вместе со снайпером Прохоровой и никуда не рыпайтесь. Так вот и жили – ни шагу без мужского сопровождения. Мне если куда надо было пойти, так Иванцов ко мне Харламыча с автоматом приставлял, иначе никак. Повезло мне, в общем, с майором, заботливый был, – она ностальгически улыбнулась. – Возможно, только благодаря ему я на войне и выжила…

– Давно хотела спросить тебя, Натали, а в каком именно доме в Берлине вы жили?

– На Вильгельмштрассе, на углу. Большой серый дом.

– Помню, – грустно вздохнула Маренн. – Там раньше внизу очень уютное кафе было. Джилл ездила туда обедать с Ральфом. И с подружками своими там же встречалась.

– Мне иногда становится страшно, мама. Я смотрю вокруг и не верю, что все это со мной происходит.

– Но ведь здесь не страшнее, чем было там? – мягко улыбнулась Маренн.

– Нет, не страшнее.

– Просто это твоя судьба, моя дорогая, – Маренн снова привлекла Наталью к себе, поцеловала в лоб. – И не самая худшая, как выясняется. Все могло сложиться гораздо печальнее. Ты знаешь, Натали, когда-то очень давно, – она снова вздохнула, – один священник в соборе Нотр-Дам сказал мне, что если у человека есть Судьба, она никогда не будет легкой. Судьба, по его словам, это состояние постоянной борьбы, когда приходится плыть не по течению, а против него. И жизнь уже доказала мне, что тот священник был прав. В небеса ведет узкая дорога, и твоя судьба, Натали тоже следует по этой дороге. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Когда-то я тоже очень долго шла своей дорогой одна, но накануне краха всего, что меня окружало, оказавшись практически на грани отчаяния, я встретила свое спасение – Йохена. Мы оба выдержали испытание многолетней разлукой. Тебе, девочка моя, предстоит пройти по такой же дороге. Широкие дороги ведут, как правило, к искушениям и, как следствие, к бедам. Только узкие дороги бывают правильными, хотя и заставляют преодолевать много трудностей. Так что верь мне: вот как я встретила человека, вернувшего мне радость жизни и веру в будущее, так и ты рано или поздно встретишь того, кто протянет тебе надежную руку. А может, уже и встретила, только пока не осознаешь этого… Однако мы, кажется, заболтались тут с тобой не на шутку, – встрепенулась вдруг она, – пора возвращаться к честно́й компании. Отнеси пока, пожалуйста, чашки, – Маренн подвинула к Натали поднос, – а я сейчас закончу с соком и принесу кофе.