Любой человек, прибывший в оазис, вне зависимости от его народности, сословия или содержимого кошелька, является неприкосновенной личностью. Вне оазиса ты можешь быть кровожадным преступником, которого скоро поймают и казнят; мелким воришкой, которому палач готов отсечь правую руку; проституткой, отдающей своё тело за деньги, – но тут ты всего лишь гость, нашедший временный приют на островке природной благодати. В приветливой атмосфере оазиса ты чувствуешь себя частицей всеобщего мироздания.
Мы с Мецном, сидя под высокими пальмами, на мягких подушках, с наслаждением уплетали приготовленного для нас молодого барашка и запивали приятным галилейским вином.
– Пусть каждый подойдёт и возьмёт еды и вина столько, сколько захочет, – сказал довольный Мецн, – я угощаю всех.
Мецна словно подменили. Из мрачного путника он превратился в задиристого щедрого гостя. После всего пережитого он опять воспрянул духом.
– Спроси-ка, юноша, у караванщика, не в Антиохию ли он идёт?
– Я уже спрашивал, Мецн. Он идёт в другом направлении.
– В таком случае пообещай, что я выкуплю у него весь товар сразу же по прибытии в Антиохию. Не скупись и согласись с любой ценой.
Когда мы покончили с барашком, женщины-рабыни, подали фрукты и сладости. Мецн обратил внимание на одну из них, со статной фигурой и длинными каштановым волосами.
– Чья это женщина? – спросил он.
– Моя, достойнейший, – ответил пожилой хозяин.
– Продай её мне.
– Она не продаётся, достойнейший.
– Это невозможно. Назови цену.
– Дело не в цене. Она носит под сердцем моего ребёнка.
– Ребёнка! От тебя? И ты уверен, что это твоё дитя? – съехидничал посланник царя Армении.
Вино и вкусная пища распалили в Мецне сладострастие и, несмотря на свой преклонный возраст, он продолжал жадно таращиться на рабынь.
– Есть товар, более достойный твоего взора, – шепнул ему на ухо молодой финикийский купец, который вёз на продажу рабов.
– Какой? Показывай, – приказал изрядно захмелевший Мецн.
– Сначала договоримся в цене, – лукаво произнёс работорговец.
– Без наличия товара нет смысла торговаться, – вмешался я, желая оградить своего товарища от мошенничества.
– Погоди, Соломон, – произнёс Мецн, – так даже интересней. Я согласен. Назови свою цену, купец.
– За хороший товар я попрошу всего пятьдесят тетрадрахм.
Среди собравшихся пронёсся вздох изумления. Пятьдесят тетрадрахм за рабыню, пусть даже отменной красоты, было очень много.
– Неплохая цена, – произнёс невозмутимо Мецн, – А сколько ты хочешь за плохой?
– Плохой? – удивился финикиец и добавил самодовольно, – плохой я тебе задаром отдам.
Расчёт молодого купца был прост. Он сначала покажет захмелевшему гостю самых красивых рабынь и тот сразу выложит нужную сумму.
– Договорились, – сказал Мецн, – показывай товар.
Работорговец удалился и вскоре вернулся с четвёркой плотно укутанных женщин. Он стал по очереди открывать им лица, и при свете факелов взору присутствующих предстали молодые рабыни.
Они были разные, но каждая по-своему восхитительна. Финикиец подходил и торжественно представлял каждую. Белокожая фракийка с восковым лицом и разукрашенными руками, жительница южной Эллады с прямым носом и длинными пепельными волосами, статная смуглая пунийка с берегов Северной Африки и кареглазая, полногрудая киприотка.
Мецн медленно расхаживал среди рабынь, внимательно присматриваясь к каждой, и, наконец, произнёс деловито:
