Тихая ложь - страница 32

– Кто это сделает? Вы? Как?

– У моего приятеля есть столярная мастерская со станками, которые могут резать дерево по шаблону. Я попрошу его помочь вам. Если я понимаю правильно, вы хотите, чтобы эта перегородка служила произведением искусства, и в то же время позволяла свету, приникающему в квартиру, создавать теневое изображение на стенах.

Сиван не думала о подобной возможности, но идея ей сразу же понравилась. Перегородка, которая создает узор из теней!

– Я предлагаю сделать слева две фиксированные панели, – сказал Май, отступив в сторону, – а справа – дверь, которая будет открываться внутрь гостиной.

– Как у вас получается все представить? Вы же сказали, что вы инженер, а не архитектор.

– Я люблю работать с деревом. В молодости я много чего сделал своими руками.

– Где вы выросли?

– В Ашдоде. Вы представляете себе Ашдод?

– Смутно.

– Я жил в районен «Далет»^>[8], который находится возле моря. Мой отец был учителем физики в старших классах. Да каким учителем! Если вы спросите, кто такой Менахем Бен Валид, целые поколения учеников дадут ему самую высокую оценку. А в кладовке у него находилась мастерская, в которой он возился в свободное время. От него я всему и научился. А мама была учительницей истории и заместителем директора школы, от которой все разбегались, хоть она и добрейший на свете человек.

– Образованные люди. Они и сейчас там живут?

– Да. Они уже очень старенькие. Они не могли завести ребенка в течение многих лет, но в конце концов родился я. Единственный сын. Зато сейчас, когда у них есть внуки, они рады до небес. А вы откуда будете?

– Из Рамат Авива^>[9]. Но родилась и выросла я в кибуце Эйн Галим. Это к северу от Атлита.

– Так, значит, мы оба выросли возле моря. Вот мы и нашли кое-что общее… Вы должны подумать о том, что хотите изобразить на этой перегородке.

– Ночное небо с луной и звездами, мерцающими над деревьями, – ответила она, думая о Лайле. – Нет, лучше над морем. Моя дочь любит море.

Сиван скользнула взглядом по цепочке на шее Мая. У Родриго, отца Лайлы, на шее было ожерелье, сделанное из ракушек и дерева, на котором тоже болталась фигурка серфера. Он сам был прекрасным серфером, и дочь его тоже катается на волнах, а вот теперь еще и Май. Себя Сиван в этот список не включила – время, когда она каталась на волнах, ушло в прошлое.

– Я еще посовещаюсь с Лайлой, – сказала она.

– Когда вы надумаете, что изобразить, я узнаю про цену, и тогда вы сможете принять окончательное решение.

В этот момент в гостиную вошел Омар, который все это время работал в гостевом туалете у входа. Вид у него был смущенный.

– Сиван, вас хочет видеть какая-то женщина. Она плачет.

В дверном проеме, опустив дрожащие плечи, стояла плачущая Михаль, вытирающая мокрые от слез щеки тыльной стороной ладони. На ней была старая ветровка, замызганный свитер и порванные штаны, а ее большие ступни в толстых армейских носках были втиснуты в пластмассовые шлепки.

– Что случилось, Михаль? – Сиван думала, что Май поможет ей, но он быстренько махнул рукой, как бы говоря «только без меня», и исчез.

– Можно с вами поговорить? – прорыдала Михаль.

– Конечно-конечно, – поспешила ответить Сиван, – Только тут такой бардак! Может, спустимся к вам?

– Ни в коем случае! – отпрянула Михаль. – Я не люблю, когда ко мне заходят.

– Ну хорошо, тогда пойдемте посидим на улице.

Они спустились вниз и сели на скамейку напротив продуктовой лавки.