– Спасибо, – успела сказать я, и тут дверь распахнулась, и в кабинет сунула голову медсестра Келли, давно работавшая с доктором Хеллер.
– Прошу прощения, доктор Хеллер, но доктору Уайту необходимо с вами поговорить.
– Пусть он войдет.
Келли и доктор Уайт вошли в кабинет.
– Прошу прощения, я вам помешал, – обратился он ко мне.
– Все в порядке, – ответила я. Доктор Уайт, красивый врач, чуть моложе доктора Хеллер, передал ей карту. Келли наблюдала, как они обмениваются мнениями по поводу другого пациента, и тут перед моими глазами появилось облако.
– Извини, – обратилась ко мне доктор Хеллер, когда Келли и доктор Уайт вышли. – Ох уж эти врачи-мужчины, – она вздохнула. – Они входят сюда с таким гонором, а когда оказывается, что они ошиблись, они не дают мне даже слова сказать. Я должна просто… – ее голос прервался, когда она увидела, что я тру глаза.
– Облако перед глазами, так? Это происходит сейчас.
Я кивнула.
– Нам необходимо это зафиксировать и посмотреть на МРТ. Если нам повезет, мы ухватим проблему за хвост. Поторопись, Джейн.
Келли вернулась с креслом на колесиках и торопливо повезла меня по коридору.
– С вами все в порядке, дорогая? – спросила она в лифте.
Я снова потерла глаза. Туман уже начал рассеиваться.
– Да, – ответила я. – Но вы должны мне сказать одну вещь. Как давно она его любит?
– Дорогая, о чем вы говорите?
– Как давно доктор Хеллер любит доктора Уайта?
Келли нервно рассмеялась.
– Вам лучше спросить об этом у нее, – сказала медсестра и повезла меня по длинному коридору в кабинет МРТ.
1301, Четвертая авеню
Флинн открыл глаза, повернулся на правый бок. Рядом с ним спала обнаженная женщина. Ее белокурые волосы рассыпались по подушке, под глазами размазалась тушь. Он сел, увидел пустую винную бутылку на ночном столике, и туман, окутывавший события предыдущего вечера, начал постепенно рассеиваться. Он находился в своей арт-галерее на Пайонир-сквер, где его друг Райан выставлял новые работы. Картины Райана не были запоминающимися или очень талантливыми, но он был другом Флинна, и тот не мог отказать ему в проведении выставки. К счастью, состоятельное семейство Райана покорно скупило все картины до одной.
Флинн тихонько выбрался из кровати. Ему не хотелось будить… Как же ее звали-то? Дженна? Кара? Джулия? Она официантка или дантист? Пластический хирург или стюардесса? Флинн снова услышал голос сестры: «Ты встречаешься только с одним типом женщин: со шлюхами». Но что знает о любви Джейн? У Флинна хотя бы есть женщины.
Он бесшумно ступал по холодному деревянному полу, стараясь не наступать на скрипящие половицы в трех шагах от кровати. Стоит только половице скрипнуть, эта как-ее-там проснется и позовет его обратно в постель. Не то чтобы это стало трагедией, но у Флинна был свой кодекс поведения. Утренний секс, хотя и приносящий удовольствие, не входил в меню для тех, с кем он спал всего лишь одну ночь. Утренний секс только для отношений. Утренний секс только для любви. А Флинн еще никогда никого не любил.
Он размышлял об этом, стоя нагишом в своей кухне, разглядывая город, раскинувшийся за высокими окнами его квартиры-лофта на одиннадцатом этаже. Он насыпал смолотый заранее эспрессо в кофемашину и включил ее. Прислушиваясь к привычному гудению агрегата, подаренного девушкой, чье лицо после произошедшего шесть лет назад разрыва он не мог вспомнить, Флинн думал о своей жизни. Тридцать пять лет. Никогда не был женат. Никогда не имел серьезных отношений. И, возможно, он всегда будет таким.
