Кто же так напугал лисёнка? И чем? Она реагирует на меня, я чувствую её интерес, и он не такой, как у других женщин.
Женское желание пахнет спелыми фруктами, вожделение – переспелыми иногда до неприятия. А у неё – яблоневый цвет.
Мне нравится дразнить её, говорить двусмысленные вещи, наблюдать, как она краснеет, боясь даже в мыслях позволить себе фривольность. Аромат становится ярче, отбрасывает меня в те времена, когда в раннем юношестве я только мечтал о встрече с одной единственной. Но когда я подхожу слишком близко, желание, словно по мановению руки, сменяется испугом. Возникает некий предел, черта, за которую заходить нельзя. Стоит за неё заступить, и весь яблоневый цвет улетучивается. Остаётся страх.
Этот тип, который по-хозяйски её обнял в столовой, он был ей неприятен, но она его не боялась, только злилась. А вот стоило, когда мы остались наедине, чуть ближе подойти…
Да, это случилось в тот момент, когда я преградил ей путь. Не трогал, просто упёрся руками в стену, не давая пройти. И девчонка испугалась. А едва я убрал руки за спину и поддразнил словами – снова яблоневый цвет.
Стоп, Крис, ты случайно не забыл, зачем сюда приехал?
И словно в ответ на эту здравую мысль на руке завибрировал кристалл связи.
– Лорд Кристиан, есть результаты?
Я поморщился: Дархани, глава смежного отдела императорской службы безопасности. Спешит сам и других вечно торопит. Рано он со своими вопросами.
– Ну, ты знаешь, никто не выскочил мне навстречу со словами: «Это сделал я, готов искупить кровью», – съязвил я и уже серьёзнее добавил. – Пока прощупываю обстановку. Ищу на месте тех, кто мог что-то видеть, а заодно помощников, которые смогут стать глазами и ушами.
При этих словах вспомнились зелёные глаза лисёнка. А что, если её страхи оттого, что она что-то видела?
– Сегодня сам император интересовался, как идёт расследование.
– Главное, чтобы он сюда своих менталистов не прислал. Они мне весь фон собьют. Ректор рассказал что-нибудь интересное?
– Чист. Но продолжаем с ним работать. Всё-таки ему положено знать больше, чем другим. Вытаскиваем все воспоминания и связи и раскладываем по полочкам. Если действовать быстрее, можно выжечь мозг.
– Ага, – насмешливо тяну я, – значит, вы тоже не спешите. А что известно о погибшем адепте?
– Выпит досуха. Он оказался слабее тех двоих, которые потеряли драконьи сущности. Но есть зацепка, – Дархани замялся.
– Говори.
– Следы очень древнего тёмного ритуала. Неудивительно, что первые целители его проглядели. Они просто не знали о таком. Но и убийца не всё предусмотрел: остался посмертный отпечаток магии Воздуха. Сам погибший владел только Огнём и Водой.
– Понял. Проверю всех воздушников.
– Будь осторожен, Крис, – Дархани перешёл на менее официальный тон. – Отпечаток Воздуха обезличенный, но очень мощный. Обычные адепты, даже если они перестарались с экспериментами, на такое не способны.
– Полагаешь, кто-то из преподавателей?
– Все магистры работают в Академии не первое десятилетие. Но да, их надо проверить. Такие ритуалы были не редкостью во время Войны Стихий в прошлом тысячелетии. Их проводили над врагами, чтобы забрать силу. Впоследствии – над преступниками. Приговорённых лишали драконьей ипостаси, а отобранную силу вливали в тяжелобольных, либо в тех, у кого драконья сущность слаба.
– Спасибо. Очень ценная информация.
Я выключил связной браслет и откинулся в кресле, с наслаждением вытянув ноги. Сейчас под столом никто не прятался, и я мог себе это позволить.
