– Я не маленький, ма! – говорил он ей. – Я уже хожу в школу! Мне не нужны эти колесики для детсадовцев!
Соседские мальчишки, с которыми дружил Максим, были года на два-три старше. Это с тридцати лет начинает казаться, что разница в два года ничего не значит, но в семь это всё ещё целая вечность. Чтобы дружить с более старшими ты обязан доказать, что ни в чем им не уступаешь. Порой для этого надо пройти обряд, который по своей сложности не уступает ритуалам посвящения в масоны или в студенческие братства. А временами и превосходит их. Например, популярное в российских дворах требование лизнуть топор на морозе, по своим последствиям может оказаться куда серьезней, чем требование выпить свиной крови, предъявляемое при вступлении в братство «Череп и кости» Йельского университета.
Пару недель назад Катя поддалась на уговоры сына. Она собственноручно открутила гайки, крепившие дополнительные колеса, помогла ему забраться на сидение и подтолкнула со словами:
– Крути педали! Чем быстрее едешь, тем будешь устойчивей!
Но, несмотря на это напутствие, первый блин, как часто случается в жизни, вышел у Максима комом. Поворачивая к подъезду, он слишком сильно надавил на ручной тормоз и, не удержав равновесия, грохнулся на асфальт, ободрав колени и локти.
С тех пор Максим стал бояться тормозить, предпочитая дождаться, когда велосипед замедлится настолько, что его можно будет остановить, просто опустив ноги.
Сколько раз с прошлого года она обещала себе, объяснить ему, как тормозить, используя педали, но всегда находились какие-нибудь дела, и она забывала о данном себе обещании. И вот результат – велосипед Макса, лежит на боку с вывернутым рулем.
А ведь этим утром, выглядывая из окна кухни со стаканом кофе, она думала о том, какой отличный летний день ждет их сегодня.
За завтраком Макс показал ей новый рисунок города красной смерти.
Она рассеяно разглядывала пожухлые цветы, голые деревья, церковь со странными символами вместо крестов на куполах и слушала объяснения Максима.
– Это человек-червь. Видишь, у него из головы червяки растут.
Он ткнул пальцем в то, что она первоначально приняла за солнце с ногами.
Ей не нравились, когда Макс рисовал этот город. Почему он не может рисовать, как все мальчишки, машинки, самолеты и войну? Даже каракули с изображением ядерных взрывов вызывали меньшую тревогу чем то, что он ей сейчас показывал.
Как и не раз до этого, она упрекнула себя, за то, что однажды, в далекий летний вечер, прочитала ему рассказ «Маска красной смерти». Книга, казалось, сама спрыгнула ей в руки с верхней, самой пыльной, полки, оттуда, где протекает книжная Колыма, а вокруг костров греются книги зеки.
«Страшные рассказы Эдгара По» было написано на обложке. Она открыла ее больше из интереса, – ей хотелось вспомнить, читала ли она ее и почему эта книга оказалась в изгнании. И надо же было, чтобы из всех рассказов ее глаза остановились именно на нем.
После упреков в свой адрес и недолго сожаления, она, как всегда, пришла к самоуспокоительному выводу, что никто не мог бы ожидать от пары страниц относительно безобидного текста такого сильно воздействия на ребенка. Не настолько сильного, чтобы вызвать настоящее беспокойство у нее, но достаточного, чтобы вынуждать Максима, время от времени, изображать на своих рисунках странный и зловещий город.
– Это плохое место, – он показал на здание с колоннами среди оранжевых деревьев. – В этом доме живет самый главный злодей. Хозяин. Он почти всегда ходит в красной маске. А красная она, потому что из нее всегда сочится кровь. Когда он ее снимает, то все замечают, что у него козлиная борода.
