— Ну и отлично. — Я отодвинул в сторону папку с документами. — Зачем ворошить прошлое? Оставим всё как есть.
— Но…
— Диана, — встав с кресла, я подошел к ней. — Я очень ценю наши близкие отношения, но предпочитаю их иметь на своих условиях. Сегодня я занят, дома ждёт любимая мамочка, вскоре предстоит длительная поездка. Прости, но сейчас у меня нет настроения ни на что другое. Давай отложим всё на потом.
— И это всё, что ты хочешь сказать?
— На данный момент да.
На самом деле мне хотелось сказать гораздо больше. Сказать, что я ненавижу, когда меня насилуют жалким нытьём, и что от этого у меня надолго пропадает либидо по отношению к таким женщинам. Именно из-за этого я сегодня решил не ехать в клуб, где в нетерпении дожидалась меня особь, подобная Диане.
Мой финансовый менеджер встала, дрожащей рукой застегнула пуговичку на блузке.
— Увидимся в понедельник, — бросил я ей вслед и на прощание чуть подсластил горькую пилюлю: — Я знал, что ты меня правильно поймёшь, Ди. Не зря же ты финансовый директор, умничка.
***
Через три часа, довольный, я сидел на заднем сиденье автомобиля. Виктор включил тихую музыку — джаз, который я предпочитал слушать вечером.
— Домой?
— Домой.
Я поработал на славу. После того как ушла Диана, я сосредоточился на финансовых документах. Показатели были хорошие. Радовало, что с начала года доход увеличился в полтора раза, и если дальше пойдет все так, как я запланировал, то конец года обещает быть великолепным.
Несмотря на то, что вечер в офисе был плодотворным, неприятная мысль червоточиной мелькала в закоулках мозга. Диана. До сегодняшнего дня она не позволяла себе такого чересчур откровенного натиска. Мы иногда флиртовали, оставшись наедине, и порой это заканчивалось горячим сексом. Пару раз я оставался у неё на ночь. Но это было давно, в прошлом году. Неужели она всё это время ждала от меня каких-то знаков внимания? Влюбилась? Хм, я бы не удивился — вокруг меня всегда полно влюбленных дурочек. А может, ревнует к новой секретарше?
Наверное, стоит устроить небольшую пертурбацию в финансовом отделе и заменить Диану Леонидом Зверевым, а ее отправить в отдел кадров — подальше от меня. Пусть сидит там и подыскивает сотрудниц с более скромной внешностью.
Под дверью маминой спальни виднелась тусклая полоска света, которая исчезла, едва я вернулся. Мама не спала, ждала моего возвращения.
Я почувствовал, что голоден. На столе в кухне лежала записка, подробно описывающая, где и что оставлено для меня в холодильнике. Конечно, приятно. И в то же время, каждый раз, возвращаясь домой, я чувствовал себя маленьким мальчиком. Благодаря маме, в душе я, скорее всего, таким и был. Пытался бороться, барахтался, карабкался, желая стать самостоятельным мужиком, но каждый раз слыша умилительный голос мамы: «Ванечка, я тебе сварила твою любимую кашку!», понимал всю безысходность своего положения.
***
Я очень люблю своих родителей и уверена, что и они меня любят. Я у них единственный и поздний ребенок. Маме было уже сорок лет, когда она родила, наверное, поэтому и спешила научить меня всему, что должна знать и уметь женщина.
Уже в семь лет я могла сварить суп, слепить пельмени и выпечь румяные пироги, что уж говорить о стирке и глажке. Папа был известным ученым, и благодаря ему я успевала в школе. Да и школу родители выбрали не простую, а с дальним прицелом — с углублённым изучением английского языка.
