Пережив вожделенные минуты, Хотлер встряхивается и, сбросив благостные ощущения, направляется вдоль улицы. Встречный ветерок холодит лицо. Шелест листвы и городской гул, запах разогретого дневным зноем камня. Ему нравится здесь ходить, он всегда гуляет после арены. Отмеренные себе пешие километры для Хотлера давно превратились в ритуал, доставляющий много приятных моментов.
Вот только сегодня добиться гармонии не удаётся. Призывающее к действию возбуждение после арены притупилось, но не исчезло как обычно. Хотлер знает, в чём дело. В голове занозой засела мысль, что подловившие его на Горе пехи оказались проворнее и почти сумели не дать ему шанса. Это его промах. Эта мысль жжёт сознание с момента выхода из бокса, она не даёт успокоиться, и Хотлер даже замедлил шаг, подумывая вернуться на арену, но передумал.
– Подождите, – услышал обращённый явно к нему голос, – я здесь.
«Какого ещё, – думает Хотлер, одновременно чувствуя, как растёт раздражение, – я и так знаю, что ты здесь»
Боковым зрением выхватил полулежащего на нижних ступенях, ведущих в разбитый между башен парк. Намётанный взгляд выделяет болезненную гримасу и неестественно вывернутую правую голень. Одет пёстро, но, даже навешав на себя дорогое тряпьё, на взгляд Хотлера выглядит жалко.
– Что надо? – спрашивает он.
– Простите за ваше время. Я упал с лестницы, – от досады хлопает он ладонью по ступени, – и, похоже, сломал ногу.
– Звони в правопорядок.
– Звонил, но там сказали, что службы до утра отключены от сектора, и мне нужно добраться до его границы, а это почти километр. Я далеко от дома, и мне нужна помощь. Нога болит так, что идти…
Как ему больно, не стал даже слушать, Хотлер развернулся и пошёл своей дорогой.
– Я заплачу, – несётся в след, но он лишь прибавил шаг.
– Сдохни, – летят слова в спину, – ты должен мне помочь, Халово ты отродье.
Крутанувшись на месте, Хотлер спешит обратно к лестнице. Его лицо само спокойствие, лишь только брови немного сдвинуты к переносице.
– Спасибо, – стонет человек, – я заплачу, в разумных, конечно, пределах. Только придётся меня нести, но ничего, ты большой, а я лёгкий.
– Как скажешь, – почти приветливо говорит в ответ Хотлер, – я ведь должен, а долги я всегда отдаю.
Ожидая, что бородатый нагнётся и подхватит его на руки, тот приподнимается, тянет руки. Нагнувшись и схватив наглеца за шиворот, Хотлер рывком ставит его на ноги и, не слушая вопли, на вытянутой руке тащит вдоль улицы. Тот, ругаясь и кривясь, прыгает на одной ноге, поджимая вторую. Он дёргается и старается вырваться, но сразу больно падает и понимает науку с первого раза. Сцепив зубы, наглец часто скачет, с трудом поспевая за шагом Хотлера.
Прохожие старательно не обращают внимания. Не выдержав даже первой сотни метров, мужчина без сил виснет на руке Хотлера, и едва тот разжимает пальцы, падает на дорожку.
Не поленившись нагнуться, Хотлер хватает его за шиворот, повторяет, что желает помочь, и тащит волоком. Наглец стонет и воет, но патрулей правопорядка поблизости нет. Вскоре мужчина перестаёт подавать признаки сознания. Хотлер разжимает пальцы и, сразу о нём забыв, прибавляет шаг.
