– Слушай, а мясо это куда? Оно вроде дышит.
Приёмщик с отвращением смотрел на изувеченного, обгоревшего Тимура, лежащего без сознания, аккуратно качнув его ногой.
– Не знаю, спиши в утиль, – советовал напарник.
– Слушай, он дышит или меня глючит? Точно, дышит.
– Глянь, заказы на «жареные овощи» поступали?
Напарник усмехнулся и открыл электронный журнал заявок.
– На третьем уровне запрос есть, правда на смертельно больного, а у нас обожженный и переломанный.
– Так он и есть смертельно больной. Списывай заявку, там разберутся.
Напарник брезгливо махнул рукой, механически продолжая разгрузку транспортника. Программа, приняв заказ, автоматически определила тело Тимура в лабораторию сектора генной инженерии…
Начальник лаборатории так же, как и Тимур, пережил амнезию. И вот жизнь столкнула их лицом к лицу. Есть у жизни такой закон: «подобное притягивает подобное».
Сильно изувеченное тело погрузили в фармакресло. Подопытный выглядел мягко говоря мёртвым. Жанна получила команду и тут же загрузила в тело диагностов.
– Первая инъекция. Контрольное время пять минут, – объявил Грин, и Фидель, изначально убеждённый: то, что он видит, воскресить невозможно, – активировал программу диагностики на своих Линзах дополненной реальности. Они не знали, кто перед ними. Но было очевидно, что состояние пациента крайне критичное. Данных на поступившего не было, это было залётное тело с поверхности, интересен был только результат, выживет ли он.
Сеанс проходил спокойно. Диагносты были уже достаточно обучены для выдачи точного диагноза, не то, что модели первых серий. Один перекур, и все станет ясно. Настоящий табак в Бункере был под запретом, а с электронными сигаретами Грин завязал, заменив их на кофе. Так что чашка кофе, и что ждёт «гостя», станет понятно.
Получив первые результаты, кубинец взгрустнул.
– Это не то, что нам нужно. Он труп.
– Сердце бьётся, значит, порядок, – настаивал начлаб.
– Пустая трата времени. Мозговая активность объекта 7%, точка невозврата пройдена, для восстановления он как минимум в два раза живее должен быть. Нам нужно хотя бы 14—15% мозговой активности, не меньше. К тому же артерия порвана в четырёх местах, несколько сломанных костей, множество внутренних кровотечений. В него кто-то шесть кубиков «АМБ» вкачал, поэтому и жив ещё. Сканер показывает 20 минут и на тот свет.
– Аварийный медбот?! Это же мои первые «крошки»! Они вернулись к папочке! Запускай шестёрку. – скомандовал воодушевлённый начлаб.
– Шеф, не стоит. Мы просто колонию потеряем и всё. Три месяца работы сквозняком выветрит. Я же говорю, мертвец он.
– Ставлю 100 балов, что воскрешу этот кусок мяса.
Блондин протянул свою руку Фиделю. Секунду тот мешкал, но после принял пари.
– Идёт. – коллеги пожали руки.
– Вторая инъекция. Грузим в вену. Боты сами разберутся что делать.
Кубинец ткнул пальцем в экран. Жанна завершила ювелирную работу по загрузке колонии, отрапортовав своим нежным, томным голосом:
– Наниты активны. Колония в работе. Состояние пациента неудовлетворительное.
Уже через 15 минут Фидель потирал руки, пари у него в кармане. Завтра он закажет себе новую примочку к своему экзоскелету. Как раз 100 балов не хватало. Грин в это время, впившись в пациента взглядом, как удав в кролика, наблюдал за происходящим. Жанна ежеминутно докладывала о состоянии эксперимента:
«Мозговая активность 4%. Критический уровень. Фаза регенерации приостановлена».
