– От того что начальник, от того что все дозволено и все шито-крыто, – покривила рот Инна.
– Ведь никакая мать не хочет иметь жестоких сыновей. Кто и что их такими делает? Гены, отцы, улица, армия, общество… Я читала, что на Севере женщины вкалывают наравне с мужчинами. Там иначе нельзя. Но это не делает их жестокими.
– О, ты не знаешь, какими жестокими бывают женщины, доведенные до ручки! В тюрьмах, например. Вот и делай вывод, – сказала Инна и накрылась простыней. Жанна последовала ее примеру, чтобы скрыть набежавшие слезы.
– В автомобильных авариях больше людей погибает.
– Аня, ты это в оправдание жестокости сказала? – насторожилась Инна.
– Остановитесь, – жестко потребовала Лена. –Недавно я шла мимо рынка, а там в это время на площади самодеятельный ансамбль бывших афганцев выступал. Прекрасные голоса, прекрасные тексты о гражданском мужестве, о «деревянных костюмах». Я и пяти минут не выдержала. Горло перехватила чужая боль, чужая беда. Опустив деньги в ящик, я с трудом оторвала ноги от асфальта. И стоя за киоском, долго еще не могла успокоиться, унять слезы. Рвали мне сердце слова: «Положит руку на плечо и скажет мне: «держись». И выше, и надежнее этой поддержки для них во время службы, наверное, ничего не было…
– Легко ввязаться в войну, да трудно из нее выйти. Я против того, чтобы помогать разрешать междоусобные конфликты в других странах. Правительства меняются и мы в их глазах уже не спасители, а агрессоры, захватчики. Зачем людей лбами сталкивать? Их ссоры имеют шанс прекратиться, они могут помириться, а мы на всю жизнь останемся их врагами, – сказала Аня.
– Но ведь приходится… Эти вопросы решать политикам, – заметила Инна.
Воспитание
– …У меня на стене висит фотография и две картины одного участка берега реки, но разных авторов. Я часто на них смотрю, сравниваю, пытаюсь понять, чем отличаются. Фото красивое, но какое-то неживое, чего-то в нем не хватает. Но чего? Вторая написана маслом. Прекрасная, очень тонкая, подробная работа. Классическая. Я очень ее люблю рассматривать. Но опять же мне в ней чего-то не достает. А третья – акварель. В этой картине душа то ли самой природы, то ли художника. Она с моей душой перекликается, в ней что-то мне близкое, глубоко личное, камерное. Она затягивает меня внутрь. Я там, на том берегу, среди кустов, в легком тумане… По мне так в ней есть чудо чувств и ощущений. Интересно, художник это сам понимает, чувствует хотя бы интуитивно?
– Думаю, да, – ответила Аня Инне.
– А в коридоре – печальный пейзаж. Одинокое дерево. Одинокая птица в серо-голубом предутреннем небе. Спокойная серая гладь воды…
– Хватит, надоело! – неожиданно взбрыкнула Жанна. (Что ее задело?)
– Что тебя раздражает? – удивилась Аня.
– Все! Я устала.
– …Мы жили жизнью страны, ее радостями и победами в предчувствии чего-то значительного, великого. Не за деньги работали, ради осуществления мечты. Стремились быть полезными, государственные приоритеты ставили выше личных. Мы не очень страдали от того, что чего-то не было в магазинах. Сейчас нет? Со временем будет! Москва не сразу строилась.
– Многого достигали за счет иллюзий и надуманного идеалистического энтузиазма.
– …Бесславный конец эксперимента, длившегося семьдесят лет. Развал страны, ор идет… Жаль. Мы куда-то проваливаемся, сломав что-то нужное.
– …Раньше на века строили, а теперь на десятилетия. В Италии сохранились здания времен Древнего Рима, периода правления императора Нерона. А Великая китайская стена? А наши храмы и дворцы? Забыли технологии, воруют?
