– Что будет? – потребовал ответа Кораблин. Он был настроен воинственно, как подобает настоящему рыцарю.
– Ничего хорошего, так что лучше не будить в папе зверя. Завтра там же, в то же время?
– Конечно!
Она пришла и на другой день, и на следующий, вся в фиалково-сиреневой дымке платья, и духи у неё были – фиалковые, а глаза и губы она не красила: макияж не подобал маленькой девочке, собравшейся в театр с подругой. Впрочем, глаза у Леры и так были огромные, ресницы – чёрные, а рот – яркий.
На третий день расстроенная Лера сообщила Ксаверию, что родители тоже собрались в театр.
– С нами? – изумился Ксаверий.
– Со мной и моей подругой Оксаной. Я же хожу в театр с Оксаной!
– Хорошо, я достану контрамарки.
– Ксар… – помедлила Лера. – А если ко мне кто-нибудь подойдёт? Из наших?
Она так и сказала: «наших»!
Свою девушку Ксар представил в театре всем, с кем приятельствовал, он очень гордился своей девушкой, и она всем сразу понравилась.
– Насчёт этого будь спокойна. Я предупрежу ребят.
Приятелям Ксар поведал, что Лерин отец полагает театр вместилищем разврата, и приятели схватились за животы. Их весьма заинтересовал недовымерший динозавр Савелов.
– Он не того случаем, не сектант? – покрутил у виска пальцем Антон.
– Он отец-командир! – похоронно вздохнул Ксаверий. – Дяденька строгих правил.
Сам он тоже горячо возжелал хотя бы визуального контакта с Савеловым и, стоя за боковой кулисой, во все глаза рассматривал родителей Леры, пока те двигались по проходу к своим местам в четвёртом ряду партера.
Мама у Леры была маленькая, пухленькая, уютная, а папаша – натуральный шкаф! Двухстворчатый! Два метра длиной! Создатель вырубил этот «шкаф» из цельного бревна, проработкой мелких деталей не утрудившись. Ограничился намёткой – высокими скулами, квадратным подбородком и крупным носом. Но если Лерин нос, несмотря на размер, можно было назвать пикантно-модернистским, то рубильник папы Савелова был именно рубильником. Шнобелем!
– Не приведи Боже попасть к такому под начало! – подумал с трепетом Ксаверий о предстоящей военной службе.
Папа Савелов за что-то выговаривал своим женщинам. Женщины смиренно улыбались.
Грозный вид отца-командира избавил Ксара от соблазна повидаться с Лерой в антракте, и с любимой он встретился только на другой день, у пельменной.
– Ну, и чего он злился? Что ему так сразу стало не так? – с ходу взял Ксаверий быка за рога. – Он же ещё спектакль не видел, а уже оборзел!
– Он рассердился, что мы прошли по контрамаркам, – отрапортовала Лера. – Он не нищий, он бы купил нам билеты.
– Если он такой богатенький Буратино, – ополчился на неблагодарного Савелова Ксар. – Почему ты не в МГИМО учишься, не в Универе?
– Таким, как я, там не место! – рассмеялась в надежде усмирить Ксара Лера.
– А где место? В столовке? – пуще прежнего раскипятился Ксар. – Ты об этом всю жизнь мечтала?!
– Я мечтала быть музыкантом, но папа решил, что в наше время надо быть поближе к камбузу, – легко, даже весело ответила Лера.
Впоследствии Ксаверий сам убедился, насколько прав был папа Савелов: своим крупным носом он учуял заранее, что за ветры перемен задуют с вершин, ещё хранящих отблески зари коммунизма. Но в тот вечер начала августа, когда ничто не предвещало экономических катаклизмов, Ксар Павла Анатольевича решительно осудил: «Он деспот! Домашний тиран, вот он кто!».
– На самом деле папа очень хороший человек, – чужим голосом ответила Лера. – Его моряки любят…
