Лера о первой брачной ночи, назначенной на приближающуюся ночь, понятия не имела, и Ксаверий на крыльях любви помчался в пельменную.
– Сейчас или никогда! – задыхаясь, выпалил он. И, не смущаясь присутствием Лериных товарок, схватил её за руку. – И не говори нет! Ни за что не говори нет! Я зайду за тобой! Я отпросился из театра! Мамы не будет! Ты и я! Только не говори нет!
– Хорошо, хорошо, – заторопилась Лера. Со всех сторон на них смотрели во все глаза. – Зайди!
– Целую! – весело попрощался Ксар.
Выйдя из пельменной, он подумал, что Лера так сразу согласилась на его предложение просто, чтоб отделаться от него. Он и впрямь повёл себя по-идиотски. Лере не избежать теперь расспросов, добрых советов и язвительных замечаний. А если кто-то позвонит Савеловым… тогда пиши пропало! Послушная Лера открыто против родителей не пойдёт!
«Ой, я козёл!», – покаялся Ксар и хотел было вернуться – ещё раз, уже спокойно, поговорить с Лерой – но совладал с порывом, наверняка глупым. Он своё сказал – неважно, в какой форме – а дальше, как решит судьба! Или – Лера. Или капраз Павел Анатольевич!
Судьба высказалась в пользу эпоса «Валерия и Ксаверий».
Как ни в чем не бывало простившись с товарками, Лера дала Ксару увести себя в гнёздышко любви. И горели в полутьме свечи, и тихо играла музыка, и пенилось в бокалах шампанское! Напряжение, мешавшее Ксару, снято было звонком тёти Лики: «Расслабься, малыш! Мы с мам Лилей утешаем меня! До утра будем утешать! У меня, малыш, трагедия всей жизни!».
Тётя Лика хихикнула, отключилась, и Ксаверий наконец-то ощутил себя хозяином – и своей квартиры, и своей жизни. И Лера не была больше робкой папиной дочкой. Она освободилась – пусть всего лишь на эти вечер и ночь – и стала женщиной. Красавицей, сознающей свою власть и свою желанность. Лера призывно улыбалась – и глазами, и упругим чувственным ртом. Под звуки танго они топтались посреди комнаты, всё плотнее прижимаясь друг к другу, пока Лера не упёрлась в Ксара сосками, а он в неё – «самым корнем мужчины». Это определение мужского достоинства он прочёл когда-то в романе Отеро Сильвы, и оно очень ему понравилось. Очень точное определение, правильное, красивое! Не то, что хрен! Хрен – пошло, даже унизительно, а «корень мужчины» – здорово!
Этот корень жил своей жизнью, независимой от жизни остального Ксаверия. Он, в отличие от остального Ксаверия, знал, что делать. И все сделал, как надо. Лере даже не было больно, только так, чуть-чуть. Правда, и хорошо им стало только на второй раз. А ближе к утру им стало преотлично, великолепно! Тогда-то, на пике любви, они и зачали, наверное, Марфу и Дорофею. Так завершился первый акт эпоса.
Второй акт начался с мамы Лили. Даже хитроумная тётя Лика не могла предусмотреть всего. Она задерживала сестру, сколько могла – с тем, чтобы прямо от неё мама Лиля мчалась, очертя голову, на работу – но мама Лиля в тайниках души не поверила истерике тёти Лики. С дороги она позвонила на завод, сказала, что немного задержится, и поспешила домой. И явилась, когда Ксар и Лера блаженствовали, утолив последнюю страсть, в объятиях друг друга.
При виде мамы Лили в дверях Ксар и Лера тесней друг к другу припали – как перепуганные дети перед лицом неодолимой опасности, но Ксар справился с собой быстро.
– Мама! – проговорил он решительно, как то положено взрослому мужчине. – Выйди, пожалуйста, из комнаты. Мы раздеты. Мы с тобой после поговорим.
