– Получай, что получилось! – нахамил в ответ Ксаверий. – Сама родила!
И поскольку мама проигнорировала «наезд», потребовал объяснений: «Почему ты позволила ей уйти?! Ты! Мать моих детей! То есть, мать меня!».
– А потому, сыночка, – развернулась к нему мама, и сострадающая, и презирающая, – что ты сам это устроил! Подготовил этот исход! На что уж Лера терпеливая, безропотная девчонка, ты и её достал! Не был ты, сынку, отцом своих детей! И мужем нормальным не был! Так, поматросил и бросил!
– Мама! – возмутился Ксаверий, но у мамы слишком уж накипело на душе. Настолько, что она изменила правилу ни о чём не разговаривать с пьяным человеком.
– Ты ж её к детям ревновал! К собственным детям, блин! Внимания ему не хватало! Нежности, заботы и ласки! А сам ты о ком заботился? О себе! Чтоб тебе комфортно было! Вот сейчас ты что делаешь, например? Себя жалеешь, любимого! Бросила хорошего мальчика сука Лера! У тебя, мой мальчик, водочка не закончилась? Может, мама сбегает, принесёт?
Мама Лиля хлопнула за собой дверью, и пьяный Ксар разрыдался от невосполнимости утрат и несправедливости мира. Все против него! Даже мама! А в чём, в чём так уж он виноват?! Был бы рядом Стас… Но Стас отдавал долг Родине.
Мама Лиля вернулась с мамой Зитой.
Голос мамы Зиты слышен был ещё с лестницы: «Но ты тоже молодец! Нашла время! Доконать пацана решила?!».
Мама Зита – хоть кто-то! – приняла сторону преданного всеми Ксаверия. И когда мама Зита объявила с порога: «Собирайся, поехали! Завтра Стаська возвращается!», Ксар воспрял духом. Есть Бог на свете, и Он Ксаверия бережет! Для Него Ксар Кораблин не такая дрянь, как для прочих!
Стас Ксаверия почти успокоил. Отвлёк, развлёк, распотешил, и Ксаверий перестал ощущать себя несчастнейшим из людей. Стас был мощным сгустком мощной энергии. Такой мощной, что Ксар отлично различал её цвет – бордовый с алыми всполохами. К жизни, включая драмы её, Стас относился заразительно легко, не зацикливаясь сознанием ни на плохом, ни на хорошем.
– Бог есть! – проникновенно рокотал Стас. – И мы все под Ним ходим! Ткнули тебя мордой в дерьмо – утрись и думай, что ты сделал не так. Если у тебя всё не так – тебе кранты! Значит, ты тупой, безнадёжный! Такие природе не нужны!
Стас полулежал в кресле, поигрывал красным вином в бокале и щурился по-кошачьи, разглядывая вино на просвет. Он был всем доволен, всему искренне рад, потому что был доволен собой.
– Когда нас свои из миномётов поливать стали, первым летёха погиб! Командир! Зелёный был, растерялся! Я ему ору – ложись, он стоит! А я – чуял, ты прикинь – чуял, что в землю надо закапываться. Кто бежать кинулся, тех порвало! Всех! В клочья! А мы выжили. Потому что я не ждал, когда летёха что-то скомандует! Я сам скомандовал! А те, кто погиб, они ведь тоже себе отдали команду! Не ту! Ты понял, брат?!
– Я понял, что ты герой, – с восхищением оглядел его Ксар. Сам он, скорей всего, отдал бы себе неправильную команду. И Бог это знал, потому и не послал Ксаверия под миномётный огонь. Если верить, что у Бога есть виды на тебя – легче жить!
– Ты только мамам – ни слова, – покосился на дверь комнаты Стас. – Им знать не надо.
– Ежу ясно!
– Отслужил и отслужил, и всё класс! А бабы… женщины, – поправился он, отмежёвываясь от недавнего прошлого. – Нельзя к ним прикипать! Любить надо, а прикипать – нет! Разорвёт, как из миномёта! Светку взять, любовь мою первую! Я же знал, что хрен она меня будет ждать, и я это заранее в себе пережил. До её письма. Пришло письмо – ага, думаю, ну и мозги у тебя, Стаська, всё ты правильно просчитал! А вешаться из-за баб, стреляться, своих пацанов мочить – это… – Стас передёрнул гневно ртом, так и не подобрав нужного цензурного слова, и закончил: «Кто так делает – плесень!».
